Что я точно знала – так это то, что Джон был пьян. Джемма была уязвима и тоже пьяна. И, как сказал Макс, у Джона было трудное детство, с тех пор как его отец попал в тюрьму и развелся с его матерью. Хотя это «с тех пор» звучало иронично, потому что я была уверена, что Джон по-прежнему проводил каждое лето на Виньярде и вел роскошную жизнь со своими друзьями и родными. Не считая того его проступка с Джеммой, он обращался с Руби словно с королевой. Осыпал ее комплиментами, купил ей абонемент на катер, позволил ей чувствовать себя любимой. Так что это было совсем не плохо. Мы были просто детьми. Глупыми, пьяными детьми. Нам было позволено делать ошибки.

И, кроме того, сколько пар в колледже на самом деле оставались вместе дольше года? Вероятно, на втором курсе Джон и Руби все равно разбегутся. Мне даже не придется ничего делать, это случится само по себе.

Хуже всего был мой эгоизм. Я не хотела быть гонцом, который принесет дурную весть. Я не хотела, чтобы Руби злилась на меня за то, что я рассказала ей об этом. Поэтому я промолчала.

* * *

Птицы порхали в кронах деревьев у нас над головами, пока мы шли к зданию факультета искусств. Весенние дни были долгими, закат наступал все позже и позже. Джемма присоединилась к нам и всю дорогу болтала о том, как ей не терпится отправиться домой на лето. Она сказала, что будет как минимум три недели смотреть фильмы с дисков и пить чай с бисквитами и прочими английскими лакомствами, которых ей не хватает. Ей не нужно было искать работу; ее семья была достаточно состоятельной, ее отец работал в финансовой сфере – как и родители многих других студентов Хоторна.

– С ума сойти, какие ужасные фотки тут попадаются, – сказала Джемма, когда мы распахнули двери и пошли по длинному коридору, глядя на снимки.

Руби засмеялась. Мы все остановились, чтобы рассмотреть фотографию мужских гениталий, вываленных напоказ на фоне кожаного дивана с бахромой.

– Это вообще разрешено? – спросила Джемма. – И как ты думаешь, кто это позировал? Что, если это кто-то, кого мы знаем? Разве вам не интересно?

Руби искоса взглянула на нее.

– Это искусство.

– Ну, я не знаю, как вы двое, а я уж точно не стала бы покупать хрен с яйцами, чтобы повесить над камином, – заявила Джемма.

Мы, не сговариваясь, направились в дальний конец, где в прошлом семестре висели работы Макса.

– Вот они, – сказала Руби.

Мы уставились на первую из трех фотографий за авторством Макса. Она была сделана зимой – одинокий лыжник пойман в момент, когда он скользил по пологому белому склону. По краям трассы густо рос ельник, запорошенный снегом.

– Он настоящий художник, – произнесла Джемма с французским акцентом.

Следующий снимок, в отличие от других, не был сосредоточен на природе. На нем был вид на столовую снаружи, сквозь окно, во время ужина. Студенты ели, разговаривали, изучали что-то. Темнота ночи контрастировала с ярким светом за высокой стеклянной – стеной.

– Интересно, – сказала я. – Но ему следовало бы все же снимать природу.

– Очень аккуратно сфотографировано. Смотри, какими крошечными мы все выглядим, – изумленно прокомментировала Джемма.

Руби первой из нас шагнула к третьей фотографии. Я видела, как она склонила голову набок.

– О-о, – промолвила Руби голосом, полным удивления, и поднесла руку к шее.

Мы с Джеммой остановились позади нее, рассматривая фото. Джемма бросила на меня взгляд и поджала губы – отчасти весело, отчасти встревоженно. Несколько секунд мы молчали, глядя на снимок.

– Ну, я бы сказала, что это лучший, – и в голосе ее промелькнули смешливые нотки.

Руби кашлянула и неловко переступила с ноги на – ногу.

– Когда это было снято? – спросила я.

– Даже не знаю, – ответила Руби. – Кажется, это было ранним утром, после того как растаял снег.

Помолчала, покусывая губу. Я смотрела, как она отрывает кусочек сухой обветренной кожи и съедает его.

– Нам обоим пришлось встать пораньше, чтобы подготовиться к тесту в середине семестра. Он сказал, что принесет мне кофе в «Гринхаус», чтобы мы хотя бы могли поучиться вместе. Ну, знаете, несчастье любит компанию…

Голос ее прервался.

– Ты здесь отлично выглядишь, – сказала Джемма, пытаясь разрядить обстановку.

Руби пристыженно взглянула на нее. Но на фотографии она действительно выглядела прекрасной – примостившись на одном из диванов, смотрела сквозь окно на замерзшее озеро. Она всегда старалась смотреться идеально, так что было непривычно узреть ее такой. У нее был очень грустный вид. Казалось, Макс вторгся во что-то очень личное, открыв всему миру, что у Руби есть проблемы. Проблемы, которые она изо всех сил старалась игнорировать, отрицая несомненную правду. Этот портрет выглядел одновременно зловеще и потрясающе. Макс ухватил нечто чрезвычайно редкое – ту сторону личности Руби, которую мы еще не знали.

– Ну что? – спросила Джемма, сознавая, что нам нужно уйти. Я тоже почувствовала это. Это было все равно что узреть Руби обнаженной и продолжать глазеть на нее.

Руби посмотрела на меня, когда мы направились прочь; она без слов умоляла меня оставить все как есть. Никогда не говорить об этом снимке. Я ответила ей понимающим взглядом, а потом мы пошли по коридору к выходу.

Нужно было подготовиться к вечеринке, и у нас были куда более насущные дела.

* * *

Мы шестеро стояли кружком в общей комнате, стиснутые потной толпой первокурсников. Халед произнес напыщенный тост за переход в статус второкурсников, и мы все выпили водки. Я незаметно сплюнула свою порцию обратно в стакан.

В какой-то момент Шеннон подошла к нам и встала рядом с Халедом. Он поприветствовал ее, как обычно, приобняв и стукнувшись с нею кулаками. Она улыбалась, нерешительно и неловко, позволяя ему обнимать ее; щеки ее порозовели. Халед обращался с ней слишком игриво. Я начала гадать, когда он уже скажет ей, что она его не интересует, чтобы она могла продолжать жизнь без него.

Джемма и Халед уже были пьяны. Они всегда нетвердо держались на ногах после первых нескольких стаканов. Джемма покачивалась на месте. Я стояла рядом с Максом, который даже не пригубил свое пиво. Джон и Руби опять обнимались; ладонь Джона буквально впилась в ее плечо.

– Макс, – произнесла Джемма, растягивая слова, – ты-ы-ы круто-о-ой фотограф.

Руби бросила на нее взгляд, но Джемма этого не заметила. Она была слишком пьяна.

– Фотограф? – спросил Халед, окинув Макса скептическим взглядом.

– Он всегда таскал повсюду с собой фотик, когда мы были помладше, помнишь, Макс? – добавил Джон с легкой насмешкой в голосе. Недоброй насмешкой.

Макс смотрел в пол. Я хотела сказать ему, что здесь нечего стыдиться, что в этом такого? У него хорошо получается, так зачем это скрывать?