По мнению автора Хроники Быховца, Тройден умер насильственной смертью. Его последними подвигами были походы против немцев, которые он совершал из Кернова. Около 1281 года он захватил у рыцарей Герцике (Ерсике) и отрезал от Ливонии важную крепость Динабург, о боях вокруг которой мы уже говорили. В итоге Тройден обменял Динабург на Герцике и еще получил денежную приплату. Есть искушение связать смерть Тройдена с его активностью на немецком фронте. Он уничтожил нескольких ландмагистров, вел наступление в Ливонии, помогал пруссам… Не был ли энергичный князь устранен? Возможно, но не впрямую. Если его и убили, то, как и Миндовга, свои. Но гибель Миндовга произошла отчасти на бытовой почве. С убийством Тройдена дела обстоят сложнее. Кажется, он поссорился с нальшанскими князьями, а те стали ориентироваться на немцев.

По сообщению Хроники Быховца, Тройден вообще убит по приказу Довмонта. Псковский «князь великий Довмонт направил шестерых мужей, чтобы они убили брата его Тройдена; и когда он беспечно шел из бани, и те шесть мужей предательски убили его». Сообщение опять перепутано. На самом деле при походе в баню был убит Тройнат (1263–1264), княживший после Миндовга. Автора Хроники Быховца явно ввело в заблуждение созвучие имен двух князей – Тройдена и Тройната.

На самом деле Тройден убит не шестью, а двумя людьми – Стумандом и Гирдзелой. Они служили одному из нальшанских князей, стороннику немцев. Все трое бежали после убийства в Тевтонский орден, и вот тут на сцену вышел Довмонт, после чего мы опять вправе использовать сведения Хроники Быховца. «А сам Довмонт, собрав войско свое псковское и полоцкое, пошел в Литву, намереваясь стать князем литовским и жемайтским», – говорит хронист. Вслед за этим начинаются несуразности. Автор Хроники Быховца пишет, что против Довмонта выступил сын Тройдена – монах Лавр (явный клон Войшелка). Он собрал литовских «панов». «И ополчился со своими силами, и встретились с Довмонтом под Озером, и сошлись они со своими полками с обеих сторон, и был между ними бой и сеча немалая, с утра и до вечера, и помог бог Лавру, и он всё войско дяди своего Довмонта разгромил и самого убил, и город Полоцк взял, и возвратился в столицу отца своего в Кернов».

Сходную версию сообщает Мачей Стрыйковский, во многом основываясь на сообщении Хроники Быховца. По его версии, «Довмонт Ромунтович, князь Псковский и Полоцкий, имея кровную обиду (zakrwawione serce) на младшего брата Тройдена, что обошел его в первородном праве в престолонаследии Великого княжества Литовского, всеми способами старался сжить его со свету. Но поскольку не мог этого добиться явной войной, подослал к нему шестерых холопов, которые, выбрав время, когда великий князь Тройден мылся в бане, стерегли, пока выйдет. И когда вместе с прислугой он выходил из бани после кровопускания (ибо в те времена князья не обращали особого внимания, сколько еще литовцев мылось в той же бане), холопы встали по трое в ряд с обеих сторон дорожки, якобы собираясь подать жалобу о своих обидах, и с поклоном низко били челом. И когда он вошел между ними, спрашивая о причинах их жалобы, тут же все шестеро приложили его дубинами и убили на месте, а сами убежали» (Хроника Польская, Литовская, Жмудская и всей Руси. Т. I. Кн. девятая. Глава 4). Эти подробности могут быть выдумкой или относиться опять же к Треняте. Но какие-то детали могли остаться в памяти хронистов и от второго убийства – Тройдена. В то же время надо понимать, что Стрыйковский – источник ненадежный. Известно, что он любил выдумывать мелкие детали сам.

А что же «монах Лавр»? Он тоже фигурирует в сочинении Стрыйковского, но под другим, светским именем. Хронист пишет, что у Тройдена оставался сын Романт (Рымант, Ромунт, Роман). Одно время он жил заложником у Льва Галицкого, затем якобы принял монашество. Здесь – опять путаница с Войшелком. Всё же полагаем, что Романт – реальное лицо. Зерно истины в том, что он попытался править Литвой, но родовая знать выступила против и началась усобица. Судя по всему, наш герой Довмонт превосходил Романта по родовому старшинству и предъявил законные права на Литовское княжество после убийства Тройдена.

Стрыйковский продолжает: «Итак, видя, что нет ему соперника Aemulum imperii (pastore percusso et sublato), который мог бы воспрепятствовать в овладении отцовским Великим княжеством Литовским, [Довмонт] собрал большое войско из Псковской, Полоцкой и Витебской Руси и с огромными силами двинулся на Литву, намереваясь мечом и натиском овладеть отчими Литовской и Жмудской землями, если добровольно не подчинятся» (Хроника Польская, Литовская, Жмудская и всей Руси. Т. I. Кн. девятая. Глава 4).

Романт принял вызов. «И собрав все войско литовское, жмудское и новогрудских русаков, двинулся против своего дядюшки Довмонта (то есть более “старшего”, с точки зрения родового права. – С. Ч.), намереваясь отомстить ему за предательское убийство своего отца Тройдена, и свою отчизну Великое княжество Литовское избавить от нежданной тревоги. А когда оба войска сошлись друг с другом над одним озером, построив полки для битвы, и запальчиво столкнулись, причем с равной с обеих сторон смелостью, тогда ни один не хотел уступить другому. И такой великий бой был между ними, что битва эта длилась с самого утра и до вечера, как согласно пишут и сообщают все летописцы» (Хроника Польская, Литовская, Жмудская и всей Руси. Т. I. Кн. девятая. Глава 4). Битва закончилась, по мнению Стрыйковского, поражением и гибелью Довмонта. Романт «всё войско псковское и полоцкое разгромил наголову и убил своего дядю князя Довмонта, кровью которого, как и хотел, отомстил за смерть своего отца» (Хроника Польская, Литовская, Жмудская и всей Руси. Т. I. Кн. девятая. Глава 4). Затем Романт взял Полоцк и вернулся в Кернов с победой.

Перед нами легенда, перемешанная с правдой. Наш герой Довмонт Псковский умер в 1299 году, а следовательно, не мог быть убит за семнадцать лет до этого. Он действительно проиграл первую гражданскую войну во времена Войшелка и нашел спасение во Пскове в 1265 году. Но во второй гражданской войне (1282) исход был иной. Автор Хроники Быховца полагает, что монах Лавр (он же Романт) после победы над Довмонтом вернулся в обитель, а княжение передал Витеню, но это не так. Витень сделался князем Литвы примерно в 1295 году. До этого в Литве произошло множество событий. Возможно, Довмонт разгромил Романта и постриг его в монахи, после чего княжич сошел со сцены. Впоследствии детали биографий обоих деятелей – Романта и Войшелка – перемешались в головах летописцев.

Сделаем выводы. Во-первых, мы всё же склоняемся к мысли, что Романт, сын Тройдена, и Войшелк – разные люди, а их историю перепутали хронисты.

Затем, по нашему мнению, литовский князь Довмонт – это одно лицо с Довмонтом Псковским. В книге о Данииле Галицком мы не высказывали окончательное мнение, касаясь этого вопроса, но анализ текстов и умолчаний источников заставляет думать, что перед нами один и тот же Довмонт, а не разные люди. Почему литовцы призвали его на княжение? И был ли он призван? Или всего лишь признан? Скорее второе.

Попытаемся реконструировать ход событий.

Довмонт княжит во Пскове, но готов к любому повороту событий в Литве. Он имеет сторонников на берегах Вилии и Немана, поддерживает с ними связь. Как только пришла весть о гибели Тройдена, Довмонт со своей литовской дружиной ринулся в Нальшанское княжество через Полоцкую землю; в этой последней правит зависимый от него или от Дмитрия Александровича князь Константин. Пронемецкий правитель Нальшанского княжества, убивший Тройдена, тотчас бежал. Это княжество признало Довмонта, и он продолжил наступление на Аукшайтию, где воцарился Романт – сын Тройдена. Романт захватил власть мимо родового обычая и объявил врагом своего дядю Довмонта. В страну аукшайтов вошли полоцкие, нальшанские и псковские отряды. Они сразились с Романтом и победили его, заняли Кернов, после чего вся страна перешла под контроль Довмонта. Интересно, управлял князь Псковом по-прежнему или Дмитрий Александрович направил туда другого наместника? Летопись молчит, но следует с большой долей уверенности утверждать, что после переезда Довмонта в Литву город Псков и его окрестности управлялись другими людьми. Дружба дружбой, но великий князь Дмитрий не мог поступиться новгородским пригородом. И это – еще один аргумент в пользу того, что литовский Довмонт и Довмонт псковский – одно лицо. Не хотел псковский летописец изображать своего любимца – князя Довмонта – как «летуна», которого то Ярослав Ярославич свергнет, то сам князь из Пскова отбудет в поисках лучшей доли. Поэтому и предпочел о неудобных событиях промолчать.