Вопросов имелось немало. Например, как выстроить отношения с Ордой и Галицко-Волынской землею? Довмонт приехал из «ордынской» части Руси. Он – зять и друг великого князя Дмитрия Александровича. Значит ли это, что пришелец подчинит Литву Орде? И как могли отреагировать на это русские мигранты, бежавшие от татарского нашествия к Миндовгу?

Выходит, что Довмонт был подозрителен для литвы и для местных русичей.

Оставался один путь, чтобы укрепить авторитет: отчаянная борьба с немцами. Но война в Пруссии была уже проиграна к моменту возвращения князя-эмигранта в Литву. Самое неприятное было то, что проигравшим в глазах общины оказался сам Довмонт. Кого интересовало, что положение пруссов к моменту его прихода было практически безнадежно?

В общем, Довмонту следовало продемонстрировать доблесть на каком-то из фронтов. Вариант был единственный: Земгалия, и наш князь включился в войну с Ливонским орденом за эти земли.

Ливонским рыцарям не везло. Это видно даже по судьбам ландмагистров, которые гибли один за другим, попадали в плен, в лучшем случае с трудом спасались от неприятеля – словом, вели жизнь, полную приключений. Всё это свидетельствовало о высоком накале борьбы.

После того как ландмагистр Конрад фон Фейхтванген уехал в ландмейстерство Пруссия, у ливонцев произошли перемены. Ландмагистром Ливонии сделался Мангольд фон Штернберг (1281–1283), коего сменил Вилликен фон Шурберг (называемый также фон Эндорфом, 1283–1287). Его главной целью было покорение земгалов, которые появлялись уже в окрестностях Риги.

Чтобы затруднить вражеские набеги, ландмагистр начал строительство нового замка у Тервете. Всё лето свозили стройматериалы в Митау, зимой перевезли к Тервете и на горе возвели крепость Гейлигенберг. Земгалы тотчас атаковали ее, но были отбиты. Этим сомнительным подвигом и закончилось участие Довмонта в прибалтийских делах, что не прибавило князю авторитета. Откуда такая бездеятельность? Довмонт не отличался вялостью характера. Что же произошло?

Посмотрим, прежде чем дать ответ, кто входил в его державу и какова расстановка сил.

Жемайты по-прежнему были обособлены, хотя и являлись членами литовской конфедерации. Ятвяги почти исчезли. Пруссы-беженцы пополнили население Литвы, но в политической борьбе, конечно, держали нейтралитет. Кто Довмонт для них? Никто. Симпатии этой категории населения еще предстояло завоевать. Верными Довмонту были, скорее всего, земляки из Нальшанской страны. А вот русские и аукшайты могли выступить как за, так и против. В общем, положение Довмонта было сложным. Он даже не располагал ресурсами для большой войны с тевтонами, оттого и не воевал. С другой стороны, самих тевтонов изнурила непрерывная борьба. Они ограничились захватом Пруссии и позиционной войной в Земгалии, где строили крепость за крепостью, постепенно оттесняя восставших балтов.

На остальных фронтах Довмонт также занимал выжидательную позицию. На востоке правил его тесть Дмитрий, он надежно прикрывал границу, и с той стороны можно было ничего не опасаться. Зато на юго-западе постоянно происходили столкновения. Туда и направил Довмонт свое внимание.

Главным князем в Западной Руси оставался Лев Галицкий. Он подчеркивал свою лояльность по отношению к Орде, считался верным человеком темника Ногая и претендовал на литовские земли. Во всяком случае, полагал себя сюзереном Литвы. Получается, Довмонт автоматически становился врагом Льва и вообще западных русичей? А значит, и татар?

Напротив. Довмонт не стал ссориться с Галичем и Волынью и признавал себя если не вассалом, то младшим союзником Льва, пока было выгодно. Лев приветствовал это решение. Литовцы требовались ему для войны с Польшей за наследство Болеслава Стыдливого.

События на этом фронте разворачивались так. После поражения, понесенного русскими в 1280 году, наследник Болеслава Стыдливого – Лешек Черный – вторгся в Галичину. Он «за короткое время собрал еще большее войско, где было тридцать тысяч конных и две тысячи пеших, и с этим войском вторгся на Русь, чтобы мстить за свои неправды Льву, который после первого поражения спрятался в глубине русской земли, – повествует Стрыйковский. – Поэтому Лешко без сопротивления разорив, обобрав и выжегши неприятельскую землю до Львова (этот замок и город были построены тем самым Львом), захватив и разрушив много сел, местечек и некоторых замков, вывел в Польшу большую добычу и полон».

Неудача взбесила Льва, он опять обратился к Литве и татарам. Это произошло в 1282 году, и к нему на помощь пришел Довмонт. У Стрыйковского в третьей главе девятой книги «Хроники Польской, Литовской, Жмудской и всей Руси» есть фрагмент, где говорится об этом. «Литовцы, собравшись с остатками ятвягов, стремительно и нагло вторглись [в Польшу], разделили войско на три загона и жестоко разорили Люблинскую землю». Но без путаницы наш автор не может. В Литве у него княжит некто Наримант, поход устраивает Тройден…

На самом деле речь идет, конечно, о начале правления Довмонта в качестве князя Литовского. Стрыйковский ярко и вдохновенно живописует эту кампанию: «А в то время польский монарх Лешек Черный судил в Кракове земские дела, и узнал тогда о вторжении литовцев в польские края. И без какого-либо промедления, оставив все другие дела, [Лешек] сразу же приказал вооружиться всем, кто был около него, и тем, кого мог собрать по дороге, и велел им скакать за собой будто по тревоге (jako na gwalt). И так двинулся в дальний путь на Люблин, собирая по дороге рыцарство. Но литовцы, отягощенные добычей, уже убежали было за Нарев. Огорчился тогда бедный Лешко, и защемило у него на сердце, что не может ни врагу отомстить, ни своих, плененных и уведенных в неволю, спасти, ибо с малым войском, которого было едва шесть тысяч, не смел далеко гнаться за намного большими полками неприятеля, которого было более четырнадцати тысяч, уходящего через незнакомые полякам, а им уже хорошо известные лесные тропинки и болотные топи».

Поляки гнались за противником, устали, кто-то уговаривал прекратить погоню. На одном из привалов Лешек уснул. Ему явилось видение: Михаил Архангел требовал преследовать неприятеля дальше и сулил победу. Лешек отбросил сомнения и погнался за воинами Довмонта.

«Побросав всё мешавшее вооружение и взяв только легкие доспехи и провизии на несколько дней, со своим монархом Лешеком [польские воины] погнались за врагами и настигли их тринадцатого октября между реками Наревом (Narwia) и Неманом». Литовцы двигались недостаточно быстро: мешала добыча. Они успели наспех вооружиться, но оказались в западне в лесистом дефиле, где не было возможности развернуться и маневрировать. «И там ударили на них поляки одним просто построенным полком, ибо и место, окруженное лесами, было тесное, и войско, в котором было едва шесть тысяч поляков, было малое, так что формировать большее число полков и не требовалось. Литовцы, тоже смелые и сильные, без смущения выдержали первые наезды и стычки с поляками; и так с обеих сторон столкнулись с огромным криком, гиканьем, шумом и гамом». Ратники Довмонта сражались столь яростно, что почти победили. «Но когда литовцы слишком увлеклись битвой, пленные, видя значки, знамена и хоругви своих, прихватили подвернувшееся оружие, а иные и без оружия, и тут же ударили на литовцев с тыла». Это решило исход битвы.