донна Изабелла… Теперь я вспомнил, донна Изабелла! У тебя такая чувствительная душа, почему ты не зарыдала сразу же? (Лопесу.) Память у мужчин очень странная, вы правы. Они запоминают лишь второстепенное: белый занавес, задевший свечу…

Донна Белиза. О Господи!

Дон Жуан. Или, например, шорох тростника, который меня так напугал, что я обнажил шпагу. А это была утка при луне…

Донна Виола. О Господи!

Доп Жуан. В памяти остаются предметы: безвкусная ваза, домашние туфли, фарфоровое распятие. Иногда запахи: аромат увядших мирр…

Донна Изабелла. О Господи!

Дон Жуан. И так далее, и так далее. А на заре моей юности, такой короткой, я слышу хриплый лай собак в ночном парке.

Донна Эльвира. О Господи!

Донна Клара. О Господи!

Донна Инес. О Господи!

Дон Жуан. И это все, что я могу вспомнить.

Дамы закрывают веерами лица.

Лепорелло, зажги свечи!

Лепорелло зажигает свечи.

Не знаю, отличаюсь ли я от других мужчин. Помнят ли они о ночах, проведенных с женщинами? Мне становится страшно, когда я оглядываюсь на свою жизнь. Мне тогда кажется, что я как пловец — не оставляю следов. А у вас не так? И если юноша меня спросит: «А как это бывает с женщинами?» — я не знаю, что ему ответить, откровенно говоря. Забывается, как вкус еды, как боль, и лишь при повторении я вспоминаю: вот как это бывает, так всегда было…

Лепорелло зажег свечи.

Не знаю, дон Бальтасар, вы хотите теперь же открыться или попозже?

Донна Белиза. Что он сказал?

Лопес (снимает с себя шляпу). Меня зовут Лопес.

Донна Белиза. Ты?

Лопес. Дон Бальтасар Лопес.

Дон Жуан. Если не ошибаюсь, казначей города Толедо и кавалер множества орденов, как видите. Господин Лопес всю свою жизнь брал на себя неблагодарную роль представителя оскорбленных мужей.

Лопес. Вашим насмешкам, Дон Жуан, пришел конец.

Слышен глухой стук.

Дон Жуан. Тихо там!

Слышен глухой стук.

Слово имеет господин Лопес из Толедо.

Слышен глухой стук.

Лопес. Дамы, не пугайтесь! Я знаю, что здесь затеяли! Выслушайте меня!

Лепорелло. Хозяин…

Доп Жуан. Тише!

Лепорелло. Двери заперты…

Дамы в ужасе кричат.

Лопес. Выслушайте меня!

Дамы подбегают к дверям.

Дон Жуан (садится на край стола и наливает вино в свой бокал). Выслушайте его!

Лопес. Дамы…

Доп Жуан. Разрешите мне тем временем выпить. Ужасно пить хочется. (Пьет.) Говорите же, наконец.

Лопес. Он не покинет этого дома, пока не будет наказан. Я об этом позаботился. Пришел час правосудия. Чаша преступлений переполнилась.

Дон Жуан. Мне казалось, давно уж. (Пьет.) И тем не менее ничего не произойдет. В этом вся штука. Разве вчера на кладбище мы не сделали все от нас зависящее, чтобы как следует поизмываться над командором?

Лепорелло. Хозяин…

Дон Жуан. Разве я не пригласил его на сегодняшнее торжество?

Донна Эльвира. Моего мужа?

Дон Жуан. Мой бравый слуга видел собственными глазами, как он кивнул своим каменным шлемом, твой муж, как бы говоря, что сегодня у него найдется время. Почему же он не приходит? Уже за полночь. Что же мне еще сделать, чтобы ваше небо наконец покарало меня?

Слышен глухой стук.

Лопес. Оставайтесь здесь, донна Эльвира!

Слышен глухой стук.

Все это неправда, низкий обман и жульничество, он хочет вас одурачить — вот и все. Посмотрите сюда — видите эту хитроумную машину под столом? Он хочет напугать вас серой и грохотом, чтобы вы от страха потеряли разум и поверили, что Дон Жуана поглотил ад… Весь этот суд небесный — сплошной спектакль, невиданное кощунство, придуманное, чтобы избежать земной кары. Его план — сотворив легенду, одурачить всю Испанию, чтобы избежать нашего наказания. Вот и все, и весь его план. Сплошной спектакль!

Дон Жуан смеется.

Будете отрицать?

Доп Жуан. Ни в коем случае!

Лопес. Дамы, вы слыхали?

Дон Жуан. Сплошной спектакль!

Лопес. Смотрите: в полу крышка, смотрите сюда, дамы, вот эта крышка, убедитесь сами!

Дон Жуан смеется.

Сплошной спектакль!

Дон Жуан. И ничего более. (Пьет.) Я уже в течение двенадцати лет повторяю: не существует в природе настоящего ада, потустороннего мира, небесного правосудия. Господин Лопес абсолютно прав: сплошной спектакль.

Лопес. Дамы, вы слыхали?

Доп Жуан. Вот здесь. (Встает и подходит к занавесу в глубине сцены, открывает его. Виден памятник командору.) Пожалуйста.

Дамы вскрикивают.

Что вы дрожите?

Голос. Дон Жуан!

Лепорелло. Хозяин!.. Хозяин!..

Голос. Дон Жуан!

Дон Жуан. Сплошной спектакль.

Голос. Дон Жуан!

Лепорелло. Хозяин! Он руку протянул!

Дон Жуан. Вы видите, я его не боюсь, мой дорогие, я пожимаю его каменную руку… (Жмет руку памятнику.)

Раздается грохот. Дым. Дон Жуан и памятник опускаются в люк, музыканты играют заказанную Дон Жуаном «Аллилуйю».

Лопес. Все это неправда, дамы, все это неправда! Клянусь вам! Не надо креститься!

Дамы опускаются на колени и крестятся.

Бабье!

Все двери отворяются. В каждой — по стражнику. Почему вы ушли с ваших постов?

Стражник. Где он?

Лопес. Теперь он добился своего…

Интермедия

На просцениуме — Селестина и Лепорелло.

Селестина. Мне надо с ней поговорить наедине. Ты оставайся в коляске. Я тебя знаю. Увидишь монастырский сад, услышишь звон вечернего колокола — сразу и размякнешь. Того и гляди, сам поверишь, что он в аду.

Входит монахиня.

Сестра Эльвира?

Лепорелло уходит.

Меня совесть замучила, сестра Эльвира, вот я и пришла. Все из-за тогдашнего. Не надо было мне этого делать. Только теперь поняла, что натворила. Вот и мучаюсь, когда вижу, как вы молитесь целыми днями. И все из-за того, что поверили в приход Каменного гостя. Вот уж не думала, что кто-нибудь попадется на эту удочку! Честное слово! А сегодня вся Испания в это верит! Открыто никому и правды не скажешь. Бедняга Лопес! Слыхали о нем? Его изгнали из Испании только за то, что он открыто говорил: вся эта история с Каменным гостем — надувательство. Сестра Эльвира, ведь это я изображала Каменного гостя, не кто иной, как я! Бедный Лопес! Об этом вы уже знаете — бедняга повесился в Марокко, после того как подарил все свое состояние испанской церкви. А теперь ему и испанская церковь не верит! Почему так трудно пробиться правде в Испании? Я три часа сюда добиралась, чтобы рассказать вам правду, сестра Эльвира, голую правду. Послушайте меня! Ведь меня последней посвятили в эту дурацкую историю, и теперь мне горько думать, что из-за этого вы ушли в монастырь, сестра Эльвира, только из-за этого. Между нами, сестра Эльвира: он вовсе не в аду. Поверьте мне! Я знаю,