— Что есть справедливость?

— Справедливость — это…— начал Таргитай горячо. Онзапнулся, подбирая слова. Горыня подождал терпеливо, подсказал с явнойнасмешкой:

— То, что выгодно тебе?

— Нет, — отрезал Таргитай. От негодования онперестал страшиться великана. — Мне ничего не надо! Но этот дикий народубивает мирных жителей, уничтожает посевы, разрушает дома…

Горыня не спускал с него глаз:

— Справедливость — это не только тебе… но и близкимтвоим, твоему племени, твоему народу… Верно?

— Не знаю, — ответил Таргитай честно. — Но степняки— звери! Они не должны так поступать.

Он орал, приподнимался на цыпочки, почти подпрыгивал, хотяГорыня, похоже, слышал его неплохо. Великан задрал голову к невидимому потолку,подумал. Голос стал еще тише, задумчивее:

— Степняки?.. Гиксосы?.. Нет, после них пришли савиры,как сейчас помню. Потом Анты Боевых Топоров… Ага, сейчас по Степи катится волнанового народа — киммеров. Тоже не дар богов, но другие были не лучше… Эти покрайней мере придумали стремена, благодаря которым их конница стала непобедимой.Тяжелые стрелы — тоже их выдумка. Этот народ изобрел якорь, гончарный круг,трут и огниво, дал великого мудреца Анахарсиса… Не много, но что со степняковвозьмешь! Другие народы, что называли себя культурными, давали и того меньше.

Олег раскрыл и закрыл рот, шмыгнул за спину Мрака, торопливодостал из мешка книгу. Горыня нашел глазами Таргитая, спросил в упор:

— Это те самые? Киммеры?

— Не знаю, — ответил Таргитай неуверенно. —Киммеры, но насчет огнива…

— Не знаешь… Не знаешь, а берешься изничтожать. Да ещепод корень!.. Не сумлевайся, огниво изобрели они. И первыми с колесниц переселина спины коням. Ты и этого не знал?.. Они еще с египтянами спорили, кто из нихсамый древний народ. Египтяне проспорили… Ты считаешь себя правым, а киммеры —себя. Они кочевники, вспаханное поле для них — испорченная Степь. Испоганенная!Пшеница растет — это же корм для их кочующих стад! Они не строят домов, живут вкрытых повозках и, разрушая дома полян, делают доброе дело — так считают.Молодых девок уводят в плен, ибо женщины должны брюхатить только отпобедителей, дабы Род людской не измельчал, не пресекся вовсе…

Говорил он медленно, подбирал слова. Речь была странная,старинная, Таргитай не все понимал, но уже не страшился горного великана,который говорил книжно, как Боромир. Тот тоже часто напоминал о здоровьеплемени, о праве на жизнь только сильных, чтобы слабых изгонять, дабы Родлюдской не поганили…

— Они не правы! — закричал Таргитай упрямо. —Ты отказываешься помочь, такой огромный, могучий?

— Такой могучий, что обязательно должен быть туп каккамень, на котором сижу? — договорил за него Горыня. — Конечно, сила— уму могила, сила есть — ума не надо, где сила — там и правда… Всегда естьсоблазн, на себе испытал, закончить спор кулаками, где последнее слово будет замной… но я прожил сотни и сотни лет, понимаешь? Хоть не очень умен, пусть дажесовсем дурак, но за это время и дурак чему-нибудь научится?

Он смотрел прямо в лицо Таргитая, тот ощутил неудобство.Горный великан как будто знал, что Таргитай заработал славу дурака. Пусть дажевсего на час сплоховал, но в дураки попал навек.

Мрак тем временем обошел вокруг плиты, вытягивая шею.Непонятные бугры оказались набросанными в беспорядке тушами горных козлов.Огромные, с длинной шерстью и чудовищно тяжелыми рогами, загнутыми в кольца,они выглядели кроликами, если не мышами, на столе Горыни. Мрак оглянулся нагору сухих стволов, груду веток. Горыня протянул огромную руку, не вставая,выдернул факел и опустил к полу. Мрак умело поджег сухую ветку, а великан водрузилфакел на прежнее место.

Мрак деловито развел костер, сдернул барана, в мгновение оканадрезал и содрал шкуру. Покосившись на огромный живот великана, теми жебыстрыми движениями освежевал еще десяток, нанизал на огромные колья и укрепилнад костром.

Горыня наблюдал за крохотным человечком с умильной улыбкой.Губы велета даже сложились трубочкой, будто собирался сюсюкнуть. Мрак почтибегал от гигантского костра к горе хвороста, где самая тонкая веточка была сего ногу, кормил ненасытное пламя, наконец заорал сердито:

— Эй, умные!.. Жрать, небось, не откажетесь?.. Такпоработайте. У нас с Горыней кто не работает — не ест. Верно, хозяин?

— Хорошие слова, — одобрил Горыня. — В дикойобщине — очень верные.

Олег насторожился, метнул непонимающий взгляд, но Таргитайуже тащил огромную ветку, уши пылали ярче факела велета. Олег началперетаскивать хворост к костру, но напомнил себе, что надо разузнать, чтоневерно в краеугольной заповеди невров.

Пещеру начал наполнять вкусный запах. Мрак приглашающеуказал Горыне на подрумяненные туши:

— Хозяин, готово!

Голос был сиплым, негромким, но Горыня кивнул, самприглашающе повел огромной рукой:

— Садитесь ближе. Явствуйте хорошо, что-то мелковатыбольно… Авось подрастете, ха-ха!

Факел потрескивал, в залитой красным светом пещере бродилиогромные жуткие тени, странно и причудливо ломались, переходя с пола на стены.Камень блистал голубыми жилками, синими и желтыми змейками. Воздух был сухой,быстро впитывал запах жареного мяса.

Горыня взял тушу двумя руками, грыз неторопливо, держал, какмолодого рябчика. Кости трещали, Горыня жевал козла целиком, череп звонколопнул под огромными, как валуны, зубами.

— Набивайте пуза, — угрюмо посоветовалМрак. — Надо двигать отсюда. Если велет выпустит, не сожрет.

— Не должен бы, — проговорил Олег неуверенно. Онперестал есть, побледнел. Горыня с хрустом жевал третьего барана.

— Почему?

— Мы не враги… Не опасные, по крайней мере. И говориттак книжно, умно.

— А умники воздухом питаются? Боромир молодогокабанчика за один присест ухомякивал. А мы — дичь редкая в этих горах.

— Молчи, — прошептал Олег настойчиво. — Неподсказывай! Сам авось не додумается.

Горыня даже наклонился, наблюдал, как маленькие человечкиели, пили, мыли в холодной воде его подземной речки жирные руки. Серьга в егоухе поблескивала зелеными искрами, в странных слюдяных глазах велета отражалосьбагровое пламя.

— Святогор не может, — проговорил онгрохочуще, — а я — не хочу. Мне с Гор много видно, сверху все одинаковые…Меня степняки не обидели, верно?

— Нас тоже, — ответил Таргитай, потому что Мрак ненашелся, что ответить, да и сорвал голос, а Олег осторожничал, боялсярассердить велета. — Мы за Правду! Они наш народ обидели.

— Невров? — удивился Горыня.

— Поляне — потомки невров! Кочевники сгоняют их, жгут,уничтожают… Разве Правда не на нашей стороне?