Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Немного ноги дрожат, — призналась Энне-лин. — И чуть-чуть тошнит. Ой, не чуть-чуть!
Девочка прижала руку ко рту и юркнула в комнату за ширмой. Вернулась она немного бледная и даже зеленоватая, но жестом показала: все отлично, ей легче.
— Это нормально, — сказала Лиза. — Последствия черной… не важно.
Не стоит говорить пока о полном выздоровлении. Лучше вообще помалкивать. Все так осложнилось!
— А ты не думала, что твоему папе может нравиться мисти Лоэй?
— Не-е-ет! — девочка убежденно помотала головой. — Он любит другую. Другую девушку. Она красивая. И похожа на тебя. Наверное, он женится на ней. Вот бы она была доброй! Как мама. Хотя я совершенно ее не помню.
Энне-лин пригорюнилась.
— Откуда ты знаешь… про эту девушку? — хриплым от волнения голосом спросила Елизавета.
— Сейчас сама ее увидишь, — Энне-лин сбегала за пухлым альбомом, стоявшим на книжной полке.
В нем были открытки из разных мест, подписанные рукой мейста Лерроу, несколько торжественных фотографий отца и дочери в напряженных позах и газетные вырезки.
— Смотри, — малышка продемонстрировала Лизе статью из газеты. — Вот она. Это точно она. У папы есть еще одна такая газета. Он достает ее и смотрит. И бормочет.
— На фотографии много девушек.
— Ага, и имена есть. Вот, третья слева. Мисти Элизабет Эреер. Папа смотрит на нее и чаще всего говорит: «Я все преодолею, Элизабет…», но иногда «Имею ли я право портить ей жизнь?» Правда, романтично? И грустно.
Лиза кивнула, пытаясь справиться с расшалившимися чувствами. Она помнила эту фотографию. После случая с директрисой в пансион приезжали репортер и фотограф. Девочкам долго подбирали позы, а потом они должны были надолго застыть, глядя в камеру.
В статье рассказывалось о том, что несколько воспитанниц спасли младших пансионерок от голода, когда «Золотую рощу» отрезало от большого мира. Имена были подписаны по рядам.
Лиза узнала себя, третью слева. Черты лица были размыты, лишь глаза светились на похудевшем лице. Она тогда походила на тростинку. Хорошо, что Энне-лин ее не узнала.
— Ты поможешь мне помешать мисти Лоэй? — осторожно переспросила девочка.
— Извини, — проговорила Лиза, покачав головой. — Я обманула твоего папу, мороки на меня не действуют. Я должна во всем признаться.
На глазах Энне-лин выступили крупные непритворные слезинки:
— И ты уедешь? Я думала, что нашла подругу!
— Я твоя подруга. Но все слишком запуталось. Главное, тебе стало легче.
— Ну да, — девочка провела ладошкой по предплечью. — Намного легче. Раньше меня все время что-то душило, сейчас – нет. Это ведь ты сделала? Как? Ты великий маг? Папа очень обрадуется!
— Я не великий маг. Не говори папе, что это сделала я. Я пока не до конца уверена. Нужно понаблюдать за твоей аурой.
Энне-лин подпрыгнула на диване:
— Значит, ты не уедешь скоро-скоро?
— Нет, — Лиза улыбнулась. — Но потом… я подумаю. Боги, какая же ты хитрюга! Я сама не заметила, как пообещала тебе остаться!
Энне-лин довольно улыбнулась.
… Мисти Лоэй вернулась на закате. Лиза услышала осторожные шаги, а Энне-лин патетично ударила по клавишам клавесина.
Няня вошла в комнату совершенно бледная, с белыми губами. От нее пахло алкоголем, крепким табаком и рыбой. Лиза заключила, что «набожная» девица молилась другим богам, морским: выпивке и куреву. Или просто общалась с людьми, выпивавшими, курящими и закусывающими жареной треской.
Скорее всего, мисти Лоэй провела эти часы в одной из портовых забегаловок. Одна, чтобы поесть дешево и вкусно? С отцом? Или в компании?
Лиза не могла обвинять гувернантку, не имея доказательств. Но она подозревала… нет, она доподлинно знала, что мисти Лоэй намеренно бросила Энне-лин одну во время подступающего приступа.
В чем был ее дар? Работа с больными детьми? Тогда она не могла не знать о проклятии. И сейчас няня видела, что его нет. Об этом говорил ее взгляд и шевелящиеся губы. Она смотрела на Энне-лин, как на призрак.
Что было мотивом: желание спасти девочку в последний момент и стать благодетельницей в глазах ее отца? Или нечто более… страшное и коварное.
— Ой, мисти Лоэй! — Энне-лин оторвалась от музицирования, встала и присела в поклоне. — Выполняю ваше задание. Я больше не буду лениться.
— Отлично, — с трудом выговорила няня. — Ты… с тобой… у тебя… все хорошо?
— Все прекрасно.
— Но… — мисти Лоэй беспомощно оглянулась на дверь. Спросит о том, как воспитанница выбралась, или нет?
Не спросила. Зато немного отошла от шока и поинтересовалась:
— А что здесь делает она?
— Мистресс Дива? Переворачивает мне ноты. Большего ведь от нее все равно не добиться.
Энне-лин тяжело вздохнула. Лиза незаметно от няни погрозила ей пальцем.
— Хорошо, — вяло проговорила мисти Лоэй. — То есть… там к мейсту Лерроу пришел какой-то человек… гном. Достопочтенный... гном. Я скажу… что мне сказать? Я скажу, чтобы он пришел… завтра?
Лиза сделала вид, что собирает ноты с подставки, а сама наклонилась к девочке и (пользуясь тем, что гувернантка еще стоит у двери и выглядит совершенно дезориентированной) прошептала:
— Придумай что-нибудь. Мне нужно с ним встретиться.
— О, мисти Лоэй! — вскричала Энне-лин. — Подождите! Я совсем забыла вас предупредить! Папа сказал, что придет гость, и велел мистресс Диве забрать у него… посылку!
— Хорошо, — повторила мисти Лоэй. — Мистресс кукла, что вы застыли? Встретьте гостя.
Лиза была несказанно счастлива увидеть в гостиной достопочтенного Гне. А артефакт-мастер просто подпрыгнул от радости, когда она заперла дверь и сняла капюшон.
Пожилой гном выглядел весьма импозантно в темно-сером костюме с золотым брегетом в кармане жилета. Он рассказал, что старшее и младшее поколение рода Гне благополучно воссоединилось, семья занимается созданием артефактов, и близок тот день, когда былая слава рода будет восстановлена.
— Вас больше не притесняют? — поинтересовалась Лиза.
— Меня? — гном важно фыркнул. — Подгорье не ссорилось с альвами, я нашел немало клиентов, а теперь на меня еще и сыплются заказы от драков. Я тщательно выбираю, очень тщательно, и отказываю всем, кто когда-либо причинил мне неудобства.
Гном подмигнул,
