Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Маг поверил «анониму». Когда он вернулся, его лицо было одновременно мрачным и довольным. На этот раз он утер нос врагам.
Наступил Праздник Зимы. Во всех домах люди развешивали украшения на сосны и ели. Эти деревья считались магическими защитниками рода. Дети радовались легкому снежку и приятному морозцу, в храмах проводились служения.
Атмосфера волшебства проникла и в дом Лерроу. Лиза помогала Энне-лин украшать хвойные ветки самодельными игрушками. Гатти все время проводила на кухне, обучая местных кухарок любимым блюдам северян.
Вечером господин Лерроу объявил, что пришло время как следует отпраздновать перелом зимы и выздоровление дочери. Лиза думала, что это касается только Энне-лин, но василиск велел ей собираться.
— Оденьтесь попроще, мистресс Дива, — сказал он. — Как в тот день, когда мы ездили в древний город. Сегодня можно расслабиться.
Экипаж привез их на окраину Эй-лон-брира. Здесь были организованы народные гулянья. Казалось, на них собрались все жители южного городка. Многие просто никогда не видели столько снега – коммунальные службы Эй-лон-брира свезли его сюда из лесов специально для увеселения взрослых и детей.
Работали карусели, целые семьи скатывались с горки на санках. Никто не обращал на Лизу внимания, и она немного расслабилась.
— Покатаетесь с Энне-лин на детском поезде? — предложил ей василиск. — Я в него не помещусь. Раньше я не разрешал дочери бывать в местах, где избыточные эмоции истощали ее, но сегодня можно все.
— Ура! — закричала девочка. — Я буду кататься! На настоящем детском поезде!
Лиза не знала, что и сказать. Лерроу словно провоцировал ее на проявление эмоций. Энне-лин вцепилась ей в руку и просила покататься. Да и самой Елизавете ужасно хотелось почувствовать себя живой после замкнутого пространства дома.
Она нерешительно кивнула. Но когда Лерроу подсаживал ее в украшенный светящимися гирляндами вагончик, его обнаженные пальцы коснулись ее запястья в том месте, где заканчивалась перчатка. Лиза вздрогнула и с испугом отдернула руку.
— Ничего страшного, — Лерроу улыбнулся, — помните: сегодня можно все. Магия нас не обидит. Она знает, что хорошо, а что плохо.
Поезд тронулся. Магия кристаллов, щедро пожертвованных советом города на развлечение жителей, заставляла его катиться по миниатюрным рельсам. Энне-лин повизгивала от восторга. А Лиза все еще ощущала тепло пальцев Уитона на коже.
Праздники пролетели как один день. Лиза давно не была так счастлива. Уитон постоянно вызывал ее к себе, хотя никакой работы для нее не предвиделось. Он просто сидел за столом и писал отчеты, повторяя, что в присутствии помощницы ему легче думать.
Иногда Лиза вдруг обнаруживала его совсем близко. Если бы она могла говорить, она непременно спросила бы мейста Лерроу, не нарушает ли он Кодекс. Но на лице василиска сохранялась безмятежная доброжелательность, и он ни разу не завел разговор о возможном окончании контракта.
Мисти Лоэй действительно отправили в ссылку, только не на север, а в восточную часть архипелага. Бывшая гувернантка должна была отработать пять лет в военном госпитале, врачуя раненых в постоянных стычках с дикарями воинов.
К Энне-лин все еще приходили врачи. Кроме некоторого истощения и искажения ауры, они не находили никаких проблем со здоровьем ребенка. Каждый позитивный диагноз словно вливал в мейста Лерроу новые силы. Он постоянно брал дочь на прогулки и детские представления, не забывая и о «кукле».
Лиза и Лерроу несколько раз побывали в местной опере. Лиза вспоминала день, когда василиск плакал на спектакле, сюжет которого строился вокруг гибели главной героини. Но теперь Уитон просто слушал, наслаждаясь пением оперных див. Неужели сердце мага окончательно излечилось?
Шли дни. Недели пролетали одна за другой. Город сбросил снежное покрывало, южный ветер все чаще приносил запахи цветов и травы. На островах уже вовсю царила весна, на лиманы Эй-лон-брира вернулись перелетные птицы.
В один прекрасный момент Лиза с ужасом обнаружила, что до конца договора осталось полтора месяца. Ее счет в банке Эй-лон-брира пополнился на двадцать пять тысяч орлов. Письма из дома не вызывали беспокойства – если дядя и кузен продолжали обделывать свои грязные делишки и почему-то до сих пор пребывали на свободе (в газетах в связи со скорыми выборами в Совет все чаще упоминалось имя Эйтарена Эреера), то семью Лизы они пока оставили в покое.
Елизавета осознала, что позволила чувствам победить осторожность и прагматичность. Она уже не представляла жизни без Уитона. Более того, между ними возрастало эмоциональное напряжение. Оно ощущалось как разряды тока на невидимом, протянутом между ними проводе.
Лиза никак не могла понять, как такое воспринимать. Если бы это были только ее чувства, но взгляды Лерроу… В них было столько недосказанного. Неужели Уитон оказался женским угодником? Пообещал руку и сердце молоденькой пансионерке, а потом положил взгляд на помощницу?
Все это смущало Лизу и расстраивало. Но от нее пока зависело благополучие Уитона и Энне-лин. Университет опять поднял квоту. Если бы не достопочтенный Гне с его изделиями и не магия Елизаветы, Лерроу с радостью объявили бы предателем и лишили лицензии.
Магия по-прежнему легко текла через ауру Лизы. Ее способности стали еще сильнее. Она потихоньку готовилась к экзаменам, волнуясь больше не о том, чтобы произвести благоприятное впечатление на экзаменаторов, а о том, чтобы не впечатлить их слишком сильно.
В середине первого месяца весны Лерроу предпринял долгую поездку. За время его отсутствия, скучая и терзаясь, Лиза подготовила большую партию артефактов. Достопочтенный Гне шутил, что может заканчивать свою карьеру мастера – его состояние значительно приумножилось.
Возможно, пришло время покинуть дом Лерроу? Что если Уитону уже безразлична Элизабет Эреер и на балу она останется без пары, а еще хуже – подвергнется атаке Эйда?
Маг вернулся через две недели. Он вошел в гостиную как раз в тот момент, когда Лиза утешала Энне-лин.
Девочка плакала у Елизаветы на коленях, обняв ее за плечи: новая гувернантка, строгая, но справедливая, отругала воспитанницу за отсутствие прилежности. Энне-лин признала вину, она и впрямь из рук вон плохо выполнила упражнение по каллиграфии. Просто ей стыдно и… ну чуть-чуть обидно. Она пришла, чтобы мистресс «кукла» ее утешила.
Так испуганная девочка объяснила свое поведение отцу. А уже через минуту висела у папы на шее.
— Пойди посмотри, какие подарки я тебе привез, — сказал Лерроу. — Только обещай, что впредь
