Люди всегда готовы помочь Богу совершить чудо. На свой,человеческий лад. Не заплачет в положенный час святая икона – капнут маслицаненароком. Не исцелят святые мощи – пересилив боль, поклянутся, что исцелили.

Словно Бог сам не может построить храм – хоть в подземноммраке, хоть на вершине горы. Будто ложные знамения нужны отцу правды.

– Ваше преосвященство, – спросила Хелен, – а как звалиодиннадцать стражников, что стали новыми учениками Искупителя?

Жерар все смотрел на каменные сосульки и ответил не сразу:

– Аулус, Аппиус, Гаиус, Гнаеус, Лукиус, Маниус, Мамеркус,Публиус, Сервиус, Спуриус, Титус…

– Был еще один, – сказал вдруг Маркус.

– Это апокрифическая ересь, – отрезал Жерар.

– Это написано в той книге. Это вспоминала сама Сестра, –твердо сказал Маркус.

Я видел, как вздрогнул Фарид. Но сейчас меня не волновало,сколько тайн узнает руссийский шпион.

– И что же там сказано, мальчик? – спросил Жерар, помедлив.

– Как одиннадцать апостолов отреклись от Искупителя, лишьИуда Искариот остался верен, так и одиннадцать римлян присягнули на верность, аодин – не стал. Он сказал, что склонился бы перед Богом, но видит перед собойне Бога, а лишь нового цезаря. Бывшие товарищи хотели убить его, но Искупительостановил их. И тот ушел вместе с одиннадцатью отступниками и Сестрой.

Никогда я этой ереси не слышал, но почему-то сразу поверил.

– Его звали Маркус, – закончил младший принц.

Воцарилось молчание. Неловкое, гнетущее. Нарушила его Хелен,словно чувствовала свою вину, что вообще затеяла разговор.

– Ваше преосвященство… простите за вопрос, который должнозадавать простому священнику… И все-таки почему мы читаем Евангелия одиннадцатипредателей, отрекшихся от Искупителя? Почему чтим их, помним их имена?

– Потому, что такова была Его воля, – ответил Жерар.

– Но разве никто не пробовал постичь Его волю?

– Потому что одиннадцать апостолов хоть и согрешили, заИскупителем в Рим не последовав, но до того были праведны, – тяжело ответилЖерар. – Потому что Он, в своем милосердии, простил им грехи земные и небесные…Потому что нет у нас больше свидетельств о жизни Искупителя до воцарения вРиме.

– Почему же тогда мы не помним наизусть имена солдат, чтовласть Искупителя признали, Словом были наделены и волею Искупителя впровинциях правили… – пробормотала Хелен. Не вопрос задавая, а сама с собойразговаривая.

Фонарь Комарова, давно уже мерцавший, потух. Но несмотря наукоризненный взгляд проводника, руссийский шпион стоял задумчиво, вовсе светомне озаботившись. Да и все мы так стояли, позабыв о своих страхах и бедах, нечувствуя грязи, тело облепившей. Стояли, глядя на каменные столбы, едваразличимые во тьме. Не постичь, а ощутить пытаясь, что же они чувствовали:одиннадцать предавших и одиннадцать раскаявшихся. Те, кто отступил отИскупителя, на римский престол шагнувшего, и те, кто за ним пошел.

Одно нам было в помощь – путь почти все время шел ровно, безлишних спусков или подъемов. Несколько раз я чувствовал ветерок, а значит, былигде-то рядом ведущие к поверхности туннели. Но проводник пер вперед, будтоничего не замечая, и я своим открытием ни с кем не поделился. Все равно нестоило нам на поверхности появляться. Понять, что там происходит, несложно. ВсяПаннония бурлит, на церквях и магистратах расклеивают свежие плакаты собещанием награды. Крестьяне, работая на полях, зорко поглядывают вокруг.Мелкие помещики и аристократы, которым заняться нечем, рыщут по дорогам.Родители детям втолковывают, что про каждого постороннего надо сразу Стражесообщать. В каждой таверне, на каждой конюшне – неприметные наблюдатели.Воровскую братию вмиг прижали, старые грехи припомнили, велели в поискивключиться. Стража и преторианцы, границу охраняющие, враз перестали поборысобирать, а вместо того пошли с собаками в дозоры.

Нечасто такие облавы устраивают. Но однажды я такую видел:когда два душегуба по ошибке убили высокородного графа, командира таллинскойСтражи, тайком, в одиночестве, от любовницы возвращавшегося. Граф дальнимродственником Владетелю приходился, да и Стража озверела… что тогда творилосьпо всей провинции – страшно вспомнить. В самые тайные воровские притоны вдругстражники наведались… с наказом выдавать душегубов. Церковь их прокляла, Домнаграду объявил. Через три дня их и поймали – один другого сдал, на пощадунадеясь.

Зря надеялся.

Ну а нас искать еще старательнее будут. Одно лишь радует –не может Дом открыто объявить, в чем ценность Маркуса…

К озеру мы вышли под самый вечер. Перед этим снова ползкомпришлось пробираться, хорошо хоть недолго и не по грязи. Зато когда выбралисьна простор подземного зала – проводник расщедрился, разрешил еще пару фонарейзажечь.

И было с чего. Такую красоту на земле не увидишь.

Потолок пещеры выгнулся куполом, да не простым серым сводом,а густо изукрашенным белой каменной канителью. Берега озера будто кустамипоросли – не обычные каменные сосульки, а целые ветви. Озеро было небольшим,метров десять в диаметре, и прозрачным до самого дна. Но странное дело,почему-то вода была будто пылью припорошена.

Я присел у берега, протянул руку – и пальцы ткнулись впрозрачную корочку, покрывавшую воду. Вроде как на ледок похожа, но не лед –тоже камень, но совсем тонкий, тоньше пленочки слюдяной. Руки я не удержал, икорочка лопнула под пальцами. Осколки медленно-медленно пошли ко дну.

Проводник дернул меня за плечо и очень неодобрительнозаговорил по-мадьярски. Показал в сторону – там в корочке будто полынья былапробита, можно и воды зачерпнуть, и умыться.

– Извини, не заметил… – пробормотал я.

Погубленную красоту и впрямь было жаль. Этот каменный ледок,может, тысячи лет на воде нарастал – а я его одним движением порушил!

Арнольд нагнулся, зачерпнул воды, глотнул. Скривился, будтозубы заломило. Вода и впрямь была холодной. Спросил:

– Кто-нибудь будет мыться?

Я покачал головой:

– Грязь костей не ломит.

Хелен подошла было к озерцу, зачерпнула воды и тоже покачалаголовой. Все ее лицо выражало сразу и желание помыться, и отвращение к ледянойкупели. Маркус поежился, Петер даже сделал шаг назад.

Арнольд вздохнул. Видимо, найдись еще один сумасшедший, онбы рискнул забраться в подземное озеро. А так – духу не хватило.

– Что ж, дождемся османских бань… – пробормотал он,выпрямляясь.

У озера мы и заночевали.

Здесь не было никаких лежаков, как на прежнем привалеконтрабандистов. Вещей же у нас с собой было слишком мало, чтобы устроитьнормальный бивак. Мы отошли от озера к стене, на каменистый участок, где хотябы сырости не было, и стали готовиться ко сну. Главное было – хоть что-топостелить под себя, на камни.