– Люди согрешили, и потому райские кущи для них увяли.

– Но согрешить людей принудил змей, в которого вселилсядьявол…

Спор этот, похоже, мог до бесконечности идти. Будто встретилисьдва давних противника, искусных в бою, и теперь готовы фехтовать хоть целуювечность. И чем этот спор кончится, я тоже прекрасно понимал.

Ничем.

Маркус в своем убеждении не поколеблется, ну а Фарид, неподозревающий, кто есть Маркус, ему не уступит. Дурное дело – спор.

Хотя и от него была польза. Коридор, по которому мы шли,становился все теснее и теснее, исчезли все следы кирпичной кладки, зато потолокподнимался все выше и выше, сходясь неровным клином. Теперь наш путь лежал вкаменной щели высотой метра четыре, а шириной метра два. Ничего в этомстрашного нет, но на людей непривычных действует гнетуще.

– Но ведь тогда вера лишает всякого смысла стремление людейсовершенствоваться! – заявил за моей спиной Фарид. – Если греховность людейпредопределена заранее и Господь лишь терпит ее, то что бы мы ни делали – лучшенам не стать!

– Не стать, – согласился Маркус. – Человек – есть грех, игрех этот не искуплен.

– Зачем же тогда приходил в наш мир Искупитель? – воскликнулКомаров. У всех, кого я видел, лица исполнились лукавства – как всегда бывает,если есть в компании всего один человек, не знающий великой тайны.

– Пробовал вернуть людям потерянный рай, но не смог, попричине безнадежной греховности человеческой, – спокойно ответил Маркус.

– Надеюсь, его преосвященство простит тебе подобныевысказывания, – походило на то, что шпион растерялся.

– Простит, – отозвался Жерар.

Я глянул на Фарида – тот был задумчив.

Плохо. Может, он и впрямь аквинец, но разговор для него былне просто способом скоротать время. Пытался руссийский мастер тайных делпонять, в чем же тайна Маркуса. И наше поведение все больше его смущало.

– Ой! – вдруг воскликнула Луиза. Запрыгала на одной ноге,смешно помахивая в воздухе другой. – Я едва не подвернула ногу!

Она уперлась рукой о стену, помассировала лодыжку. Потомбрезгливо уставилась на руку, запачкавшуюся от мокрого и поросшего мхом камня.

– Тут нечасто ходят… – пробормотала Хелен. Голос ее в узкойщели прозвучал глухо, но отчетливо. – Это ведь уже не подвалы, да? Не подвалы?

– Это пещерный путь, который ведет к границе, – пояснилКомаров.

Проводник наш терпеливо ждал, пока Луиза закончит возиться сногой. Маркус и Петер придвинулись поближе к Комарову, к свету его фонаря.

– Ты сам ходил этим путем? – спросил Жерар.

Комаров покачал головой:

– Я – нет. Но знаю людей, которые ходят частенько. Нам нестоит задерживаться, сюда еще может добраться погоня…

Опасливо озираясь, Луиза двинулась дальше. И я заметил,насколько осторожнее все стали, как внимательно глядели под ноги.

Это хорошо. Если кто-то сломает в пещере ногу – нам его невынести.

К вечеру мы уже много чего повидали.

Каменная щель, в которой едва не охромела Луиза, быладавным-давно пройдена. И все сразу поняли, как хорошо и легко было по ней идти.Потому что щель эта в какой-то момент будто винтом изогнулась, вытянулась слеванаправо, и оказались мы в пещере совершенно неслыханных размеров. Причемразмеры ее были огромны вширь, в высоту пещера не превышала метра. Потолок былкаменный, почти ровный, а вот пол покрывала мокрая скользкая глина. Знающиелюди такую пещеру назвали бы «ракоход».

Проводник ухмыльнулся нам желтыми от табака зубами.Опустился на корточки, ловко закрепил карбидный фонарь в петле на плече.

– Ползти? – взвизгнула Луиза.

– Да. – Фарид стал крепить и свой фонарь. – Ничего, ничего,это недолго.

Наверное, так себя червяк чувствует, вползший в начинкуогромного расслоившегося пирога… Мы поползли, навьючив вещи на спину или волочаих за собой.

Прямо над головой – сочащаяся редкой, но неустанной капельюкаменная крышка. Под ногами – утрамбованная глина, норовящая забраться даже зашиворот. Через десять минут заболели колени, под которые все время попадаласьтвердая известковая крошка. Через двадцать – все были в этой грязи с ног доголовы. Особенно не повезло Хелен, у которой ноги разъехались на слякоти, – онаупала в грязь животом, рванулась и ухитрилась прокатиться еще и спиной.

Я все время поглядывал на троицу, внушавшую мне опасения.

Первый, конечно же, Петер. Лицо у него было белее мела, онвперился взглядом в мерцающую впереди лампу проводника, но все-таки полз.

Вторым был Маркус. Вся его уверенность, все спокойствие,накопленные за минувшие недели, куда-то подевались. Выглядел он теперь нелучше, чем на каторжном корабле. Но пока держался.

Хуже всего было с Антуаном. Железный он старик, ничего нескажешь. И пусть любовью его было небо, но и под землей летун не робел. Новозраст… совсем уж не тот у него был возраст, чтобы ползком километр закилометром двигаться. Не надо было нам его с собой брать! Он ведь Страже почтинеизвестен, мог бы и законным порядком границу пересечь!

Но теперь уже ничего нельзя было изменить. Оставалось лишьСестру молить, чтобы выдержало его старое сердце.

А мы все ползли и ползли. Как здесь находил дорогу проводник?То ли по заметным кое-где бороздам – похоже, контрабандисты свой груз по пещереволоком тащили, и глина не успевала затянуть все следы. То ли по редкимизвестняковым столбам, уходящим от потолка в глину, держащим над нами всюкаменную толщу.

– Долго еще, Комаров? – спросил я.

– Столько же, если проводник не соврал, – тяжело дыша,отозвался Фарид. В Тайной Палате умеют лазутчиков готовить, но, видно,притворяясь негоциантом, Комаров сноровку потерял. Вкусное вино и обильная еда– самый главный враг для солдата.

– Антуан не выдержит, – шепнул я.

Комаров поморщился. Потянулся было к лицу, очки протереть отгрязи, но вовремя остановился. У него не только ладони, все руки были в глинепо самые плечи.

– Скоро будет привал. Надо вытерпеть. Ползем, мы отстанем!

И впрямь: проводник, женщины и Жерар с Антуаном ужеотдалились от нас.

Ругнулся я про себя, но спорить не стал. В этой щели, да намокрой глине – не отдых будет, одно мучение.

И мы ползли, все дальше и дальше, под равнодушный перестуккапель, по скользкой грязи, все ниже и ниже, а потом, напротив, вверх. Япредставил себе пещеру, и мне вдруг почудилось, будто вижу я ее со стороны.Огромная полость, по форме – словно чечевица. Сверху камень, снизу глина. Иглина эта медленно-медленно сползает в какую-то дыру посреди пещеры, иначедавно бы уже заполнилась она вся, доверху, на горе мадьярским контрабандистам…