– Ну, не знаю… – Фарид с сомнением посмотрел на Хелен, потомна Луизу, еще сонно помаргивающую и деликатно прикрывающую рот при зевках. –Уважаемые дамы, вы могли бы надеть мужское платье?

Неужели он делает ставку на старые трюки с переодеванием? Дане может того быть…

– Зачем? – растерялась Луиза.

– Вам удобнее будет. – Фарид был само радушие. – Нет ли увас костюмов для верховой езды, или чего-нибудь еще, столь же практичного?

– У меня есть лётная форма, – сказала Хелен. – Я не назовуее мужской одеждой, но она практична.

На миг Фарид задумался – и я понял, что он прекрасноосведомлен в обмундировании державной армии.

– Да нет, ничем не лучше… – решил он. Повернулся к своемуспутнику и вновь затараторил по-мадьярски. Я глянул на Петера – тот все большеи больше мрачнел. Ему-то уже было понятно, как нас собирается выводить ФаридКомаров.

В зале тем временем стало темнее – рабочие с колпачками надлинных шестах ловко погасили свечи, и на арену выбежала весело галдящая толпаскопцов со следующей интермедией.

– Пойдемте, – решил Фарид. – Не стоит медлить, господа!

– А то, может, пьесу досмотрим? – насмешливо сказала Хелен,поднимаясь.

– Желающие могут остаться. – Руссиец на ее иронию не обратилникакого внимания.

Узкой скрипучей лестницей с расшатанными перилами мыспустились из ложи в вестибюль театра. И почти сразу, глянув в мозаичное окно,я увидел на улице стражников.

Ну, Стража – она везде Стража. Если город большой и шумный,то с мечами, а офицеры могут и пулевик носить. В тихом Аквиникуме, где главнаябеда – мелкие уличные воришки, стражники обычно обходятся дубинками.

Эти были с мечами. И явно не приучены их носить, судя потому, как путались у них под ногами ножны.

Прав Комаров, это не обычный патруль, это идет облава.

К театру стражники пока не подходили, стояли на улице,оглядывая прохожих. Но выйти через главный вход уже не получится.

Я глянул на Комарова – как он надумал выпутываться? Но Фаридк дверям идти и не собирался. Вслед за своим спутником, которого даже не счелнужным представить, он двигался к неприметной служебной двери, ведущей в глубьтеатра. Несколько служителей, наблюдавших за нами, почему-то быстроотвернулись.

Сразу за дверью нас встретил насупленный пожилой мадьяр,немедленно набросившийся на мадьяра-проводника с бранью. Разговаривали они сполминуты, после чего вдруг заговорил и Петер. Речь его, как ни странно,мадьяра быстро успокоила. Он мрачно сдвинулся в сторону, освобождая нам дорогу.

Арнольд, уже было собравшийся просто припечатать спорившегос нами к стене, насмешливо ухмыльнулся. А я тихонько спросил Петера:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что речь идет не только о чужаках… что я тожемадьяр.

– Куда мы идем?

Петер слегка побледнел.

– Ильмар… я…

Он облизнул губы.

– Да говори же! – не выдержал я.

– Аквиникум стоит на промытых водой пещерах… ученые людиназывают их карстовыми…

Мы тем временем уже спускались по лестнице в подвал.Освещения здесь почти не было, только несколько крошечных, густо зарешеченныхокошек у самого потолка. Фарид и проводник прихватили из шкафа по большомукарбидному фонарю. Взяли фонари и все остальные, но проводник жестом велел ихне зажигать.

– Отсидимся в пещерах? – восхитился я замыслом.

– Нет, пещеры тянутся далеко, очень далеко… можно выйти запределы города, к самой границе… а может, и далее…

Вот оно что!

Сразу все мне стало ясно. И почему хитрые владельцы театране желают его реконструировать или не нанимают лучших актеров. Театр тут – лишьприкрытие, а на самом-то деле это одно из гнезд контрабандистов. Ну что можетбыть надежнее, чем таскать контрабанду под землей? Конечно, повозки там непройдут, все на своих плечах, но если речь идет о тюке с пряностями, или о железныхслитках – то вполне хватит и узкой подземной норы.

– Замечательно! – воскликнул я. Мои спутники, еще непосвященные в происходящее, удивленно оглянулись на меня.

– Я боюсь подземелий, – прошептал Петер.

– Почему? – искренне удивился я.

Петер явно маялся, не находя должного ответа.

– Ильмар… я не знаю… мне страшно, когда повсюду вокруг –камень… даже в детстве я боялся играть в подземельях, хотя это любимая забавадетей Аквиникума…

Я замолчал, пытаясь понять его чувства.

Смерти бояться – понятное дело. Мало ли, что там ждет, вдругза мелкие жизненные прегрешения уже уготованы тебе адские льды? Пыток бояться –еще яснее. Нет на свете людей, что бестрепетно вытерпят муку. На смерть пойтилюди могут: солдат в бою на врага бросится, мать за дитём в горящий домпрыгнет, любовники от разлуки в петлю полезут. Но вот если пытки с умениемприменить – солдат против товарищей повернется и родину предаст, мать ребенка врабство продаст, а от любви одна ненависть останется.

Понятно и другое – когда боятся вещей непостижимых илипротивных. Вроде полетов на планёре или гадких ядовитых тварей.

Но подземелий бояться? Да как это можно-то?

Удивительные вещи с людьми случаются.

А мы все шли и шли по театральному подвалу. Был он изряднозагроможден – в основном старыми декорациями, досками и холстиной. Вроде какполный беспорядок вокруг, но шли мы легко – по неприметной, лишь посвященномуведомой тропке сквозь лабиринт. Попадались давно иссохшие бочки, бутафорскиелаты из крашеной фанеры, ящики, полные рванья и резвящихся мышей.

Но несколько раз мы наткнулись на вещи и впрямь удивительные– например, на разобранный экипаж, вполне приличный, стоит лишь колеса обратноприладить, или на планёр – тоже почти как настоящий, только сделанный в видеполовинки. Видно, были у театра лучшие дни, когда на реквизит не скупились иставили пьесы и впрямь интересные.

Потом мы пришли.

Проводник наш отодвинул в сторону ящик – с виду тяжелый,полный булыжников. Из дырки в одном из булыжников тут же высунулась недовольнаякрысиная морда: камни были такой же бутафорией, как и все вокруг.

В полу открылся люк.

– Вот! – Фарид указал вниз. – Это один из входов вкатакомбы, подземный Аквиникум. Там нас не найдет никто, мы же выйдем из городана османские земли.

– Какое расстояние нам придется пройти? – сразу спросилЖерар.