— Гриша?

— Смолянский с Терлецким успели уйти. Варавко задержали…

Дача в Святошино принадлежала Василию Варавко. Доказать, что Варавко связан с теми, кто делал на даче бомбы, с Донским, который бросил бомбу под ноги Эйхгорну, немцам будет непросто. Немцы не большевики. У немцев порядок, доказательства, обвинитель, дознаватель, адвокат. У них даже военно-полевые суды оправдывают подсудимых.

Николай Иванович словно прочитал мысли Андрея.

— Донского пытают, — сказал он. — Немцы озверели. Рвут ногти.

Андрей передернул плечами. Он не боялся смерти, но боялся боли. Цокнул зубом. Свежий воздух усилил боль. «Если не пройдет — выломаю сам, перед зеркалом», — подумал он. Сам себе причинить боль он мог, не терпел боли от других. Вид зубного врача внушал ужас.

— Я говорил — за дачей следят, — поборов желание сплюнуть под ноги, сказал Андрей. — Ни вы, ни Ирина не поверили…

…Гроб с телом генерал-фельдмаршала выносили из кирхи. За гробом, в черном, с золотым шитьем чекмене, шел гетман. От того места, где стоял Андрей, добросить снаряд было бы непросто. Пришлось бы бросать навесом. Это требовало сноровки, большой физической силы. Подойти ближе не дали бы солдаты. Да и снаряда не было: Андрей не успел спаять корпуса под новую модель. Он предлагал сделать бомбу со шрапнелью, Николаю Ивановичу это понравилось, но корпуса надо было делать не только больше, но и прочнее, следовательно — пересчитывать заряд. Получился немалый вес. Еще не составляя бомбу, еще без коробки, Андрей тренировался с таким же весом, сделал муляж, насыпал песка, у него получалось бросить от силы только шагов на двадцать пять. И то — он бросал как дискобол, о точности броска можно было забыть. Оставалась надежда на шрапнель, но тогда под нее мог попасть и сам метатель.

Николай Иванович снял шляпу, лицо его приняло скорбное выражение, и он начал пробираться через толпу, Кухман двинулся за ним. Андрей выждал немного, последовал за Кухманом. Они ждали его на углу Крещатика. Кухман тяжело дышал, лоб был покрыт мелкими каплями пота. Лютеранская была перегорожена шлагбаумом, возле него стояли солдаты, винтовки наизготовку, пальцы лежали на спусковых крючках. У солдат были злые лица. Николай Иванович повернул налево. Пройдя несколько шагов, надел шляпу. — Нужна квартира, — сказал Николай Иванович и снова взял Андрея за локоть. — Квартира! — и спросил: — Вы зарыли динамит? Нет?

Николай Иванович расстроился.

— Я же просил…

— Нет, не зарыл, — ответил Андрей. — Если бы зарывал, то меня убили бы вместе с Зудиным. Студень жалко, сам делал, и коробки. Под старый заряд. Но есть и под новый…

— Надо было бы зарыть!

— Немцев не обманешь, они бы все нашли, зарывай я, оставляй там в сарае. На складах, когда понадобится, — возьму.

— А вот это неправильно! Если сменится начальство? Если немцы уйдут…

— Они не уйдут, — сказал Андрей. — И человек на складах никогда не сменится… Он грузчик. У него есть все. Терлецкий за него ручается.

— Немцев мы уйти заставим! — Кухман достал большой цветастый платок. — Товарищи в Берлине готовят акцию. Кайзеру недолго осталось. Есть договоренность, принципиальное решение. Мне дали знать закодированной телефонограммой. Условные слова означают — на похоронах Эйхгорна. Значит — через каких-то несколько дней…

Он вытер пот. Андрей почувствовал запах пачулей. Это обрадовало. После работы с кислотой ему казалось, что обоняние потеряно. Николай Иванович достал портсигар, ловко открыл его калечной рукой.

— Да, мы заставим их уйти, — сказал он, прикуривая от поднесенной Андреем спички, — но кто придет на их место? Петлюра? Большевики?

— Большевики не вернутся, — с уверенностью сказал Кухман. — Их дни сочтены. Они все уже потеряли. Если немцы разорвут мир, то повернут на Москву, и большевикам конец. Добрармейцев учитывать мы не будем, их силы ничтожны. Надежда одна — на немецкий штык… — Я что-то не пойму, — Андрей спрятал спичечный коробок. — Немцев мы собираемся прогнать, но надеемся на них.

— Задача двусоставная, — терпеливо начал объяснять Кухман. — Первая ее часть — революция в Германии, начало которой мы подтолкнем после покушения, уверен — успешного, на кайзера. Это вызовет революции в странах Антанты. Вторая — это устранение Ленина и его компании, Учредительное собрание и победа революции в России. Эта задача, в свою очередь, имеет в своем составе…

— Хорошо, хорошо! — Николай Иванович остановил Кухмана. — Давайте по порядку. Кайзер далеко, а здесь нам нужна квартира. Такая, чтобы при любом повороте не вызывала подозрений. Чтобы в ней жил кто-то, кто всегда был бы у любой власти на хорошем счету.

— А если там будем жить мы? Например — вы поселитесь, Николай Иванович, — Андрей коротко рассмеялся. — Вы бы сами в такую квартиру послали патруль. Нас только увидят живущие по соседству, так обязательно донесут. Если еще Закгейм приедет…

Последние ночи Андрей оставался у Северова. Спал на узком и жестком диване. Чуть было не сломал хрупкую боковину. Просыпался от того, что вокруг начинали бегать дети. Умывался, не дождавшись самовара, уходил.

— Музыка! — сказал Николай Иванович, словно не слыша того, что говорит Андрей. — Музыка! Преподавание музыки! Уроки! Сейчас тут весь Петроград и Москва, дети, юноши, девицы. Им нужны уроки!

Он повернулся к Кухману.

— Кто у нас может преподавать?

Кухман пожал плечами.

— Моя тетя училась у Рейнгольда Морицевича.[18] Я спрошу у нее…

— Да нет! — Николай Иванович раздраженно щелкнул пальцами здоровой руки. — Из наших! Какая тетя, какой Рейнгольд Морицевич! — Ксения, — сказал Андрей. — Она должна приехать послезавтра…

— Ксения! — радостно повторил Николай Иванович. — Да, она подойдет. Но она разве преподаватель?

— Она играет, преподавать необязательно, — сказал Андрей. — Главное — объявление, приглашать учеников, отказывать им. Ссылаться на «испанку», на семейные неурядицы, на то, что учеников и так много…

— Верно, верно! Пусть Ксения. Но квартира! И чтобы в ней был рояль. А то — преподаватель музыки и без рояля. Смешно! И вот здесь бы, в этих местах…

— Здесь не получится, — Андрей оглянулся, за ними никто не шел. — В Липках немцы запретили сдачу внаем.

— В моей в погром все разломали, порушили. Надо нанять кого-то, убрать, — сказал Кухман. — Дом отца конфискован. Там немцы…

— Твоя не подходит, — покачал головой Николай Иванович. — Плохой район. Нам нужен солидный… Эх, если б не Святошино, господина Скоропадского повезли в Берлин вместе с генералом, — он поправил поля шляпы, поклонился Андрею. Кухман пошел за ним…

…В общем отделении бани на Пушкинской Дорожко сидел на мраморной скамье, весь в пене, отдувался. Банщик был готов окатить его водой, стоял возле скамьи, чуть сзади, Андрей забрал шайку, вылил воду на гладкое тело Матвея.