Полдня. Нужно вытерпеть всего полдня, и потом я буду свободна. Потом я буду танцевать. Много-много. С Эриком. Пока у меня ноги не отвалятся.

Просто потому что я этого хочу!

До начала эфира два часа. Как обычно в студии суета, звуковик носится — ему кто-то опять фонит, все ли вырубили телефоны?

Гримеры носятся — под золотистую кожу итальянского гостя им ужасно сложно подобрать нормальный матирующий тональник.

Ассистентки носятся — кто-то принес старый сценарий, кто-то обновленный, кто-то посуду на кухне не помыл, и где, где яйца для мастер-класса?

Наверное, это единственное, по чему я буду скучать — по этой вот работе. По творческой суете перед эфирами. Она мне нравилась. Я действительно вдохновенно катала Дэну сценарии, я сама была его фанаткой и обожала нашу фанбазу на сайте.

Нашу…

Вот в этом и есть моя ошибка.

Это не наша фанбаза. А его.

И вышвырнув меня как ненужный презерватив Дэн подчеркнул это очень жирно.

— Настя? — первой меня опознает оператор Федя и замирает как есть — с камерой, так и недозакрепленной на штативе. — Реально, ты? Я думал, итальянец с собой девчонку свою притащил.

Боже, Федя, ты не представляешь, насколько ты недалек от истины с девчонкой итальянца.

Федя — не единственный такой «истукан», почему-то почти весь персонал студии уставился на меня с таким удивлением, будто я ни много, ни мало — пришила себе силиконовые сиськи пятого размера.

Особенно потешно почему-то для меня видеть лицо Назарова, который тоже только высунулся из кухни, посмотреть, в чем тут сыр-бор, да так и остолбенел, глядя на меня.

В нем все, полный спектр эмоций, от удивления до злости. Да, да, я пришла сюда именно так, Дэнчик. Хочешь, еще на каблучках покручусь, чтобы ты целиком мой вид оценил? Хотя нет, пожалуй, я выберу другого мужчину, чтобы он оценивал мой внешний вид.

Ой, не зря ты переживаешь, Людочка. Если Дэнчика можно отвлечь одной только даже не самой короткой юбкой — то так ли уж крепко у вас там с ним все? 

Будем честны и откровенны, на Назарова у меня тратится секунд пять времени. После я ловлю взгляд Эрика, стоящего чуть в стороне и позволяющего пробовать на его запястье варианты тональника, и весь мир теряет значение. Боже, с какой гордостью он сейчас на меня смотрит. Как на свое детище. Дипломный проект! У меня аж дыхание перехватывает.

Я потом скажу тебе спасибо, бесстыжая ты морда. Скажу, потому что, если честно — действительно чувствую, что надо это сделать.

Эрик мне подмигивает, указывая глазами влево. Чего ты хочешь, Змей? Чтобы я ушла? Ну, ладно! Не очень-то и хотелось стоять тут. Местная публика мне не очень интересна.

Дожили. Пять лет с ними работаю, а на меня сейчас вытаращились, будто я призналась, что я — Бритни Спирс, и сняла парик, обнажив бритую голову.

— Господи, какие же эти мужики слепошарые… — тихонько бормочет себе под нос гримерша, отворачиваясь обратно к Эрику, пока Настя летящей походкой убегает в один из кабинетов.

— Сеньорита, я неплохо знаю русский, но что значит «слепошарые»? — с интересом уточняет Змей.

— Слепошарые — значит, совершенно не зрячие, — гримерша Эрику попалась экспрессивная, — так на неё смотрят, будто для них откровение, что у этой девочки есть и фигура, и фактура. Как будто дело в платье. Это очевидно и так. Надень на неё мешок, и она все равно будет звездой. Только в мешке.

Она была права. Не говоря уже о том, что как минимум один человек в этой студии точно знал, что именно прячется под Настиными длинными юбками и мешковатыми блеклыми свитерами. И всячески настаивал, чтобы она это продолжала прятать.

— Люди редко пользуются глазами, сеньорита, — Эрик улыбается одними губами, — смотреть и видеть — это ведь не одно и тоже.

— Как это вы точно подметили, — ворчит гримерша, промакивая плотным спонжем излишки тональной базы со лба Эрика.

На дальнейшее ворчание Эрик  не отвечает, просто молчит, поглядывая в сторону закрывшейся за Настей двери. Он был недолго без неё. И уже хотел снова. Эх, разложить бы её хоть даже на столе у её бывшего, хоть на этой кухне, в которой он ведет эфиры — она бы наверняка согласилась, но… Это только помешает его плану.

Произведенным эффектом он донельзя доволен. Бывший Насти получил заслуженную оплеуху, увидев эту девочку не раздавленной и не спрятавшейся в глубь панциря

А он этого хотел, это было очевидно.

Нет, поваренок не понравился Эрику сразу, в нем было что-то неприятное, хотя казалось бы — наружность была вполне ничего. Но стоило только увидеть, как этот мудак обращается с Настей — как презрение к нему стало буквально всепоглощающим. Да и все эти публичные обжимания с той губастой блондинкой…

Нет, определенно Эрику везло на идиотов.

Впрочем, Эмиль хотя бы поддавался пониманию — он не помнил, кого ищет, «травки», подмешанные Фридой в глег, явно были с наркотическим, искажающим воспоминания эффектом, а вот Дениса Назарова понять было нереально.

Как можно было, обладая этой феей — выдирать её крылышки и пачкать её в золе?

Нет, подобное пренебрежение было достойно хорошей порки. И появление Насти вот такой — принаряженной, в приподнятом настроении, чувствующей себя красивой и желанной — это было только начало пытки Дениса Назарова.

Впрочем, ему хватает и этого.

Поваренок подгоняет свою гримершу и заканчивает подготовку раньше Эрика. Не просто так. Лишь для того, чтобы, косо глянув в зеркало, взлохматить темные волосы поживописнее, зашагать к двери Насти.

Кто-то явно рассчитывает сейчас производить впечатление. 

— Не напрягайтесь так, сеньор Лусито, — ворчит девушка-гример

Забавно, конечно, звучат родные обращения среди русских слов, но Эрик уже привык.

Мышцы лица, закаменевшие при осознании маневра противника, расслаблять приходится силой. Черт. Крепко же его зацепила эта чертовка, раз он так реагирует на любого мужика рядом с ней. Хотя поваренок не тянет на любого. Он Насте муж в общем-то. Текущий — в России тоже никто не разводит сразу. И…

Кто его знает.

Она неплохо ему отомстила за измену. И если тот же Эмиль мог удержать её в этих отношениях покрепче, подольше, слабо верится, что у Эрика это бы получилось.

И что если сейчас у этого мудака снова получится задурить этой глупышке голову?

— Вы закончили? — Эрик поднимает глаза на девушку-гримера. Она уже минуту вообще ничего с ним не делает, только задумчиво морщась, смотрит на него — как художник на полотно, прикидывая, может быть, еще какой штришок нанести?

— Да-да, — девушка, видимо, ощущает, что отрицательный ответ может аукнуться для нее нехорошо, и кивает, — все основное я сделала, а серьезно вас гримировать — только портить.