Я хочу, чтобы ты совершил это путешествие вместе со мной,хотя, конечно, мы не сможем обойтись без помощников. Прошу тебя, ответь какможно быстрее, согласен ли ты поехать. Если нет, я организую экспедициюсамостоятельно».

Когда я получил это письмо, мне было почти семьдесят. Еепредложение явилось для меня своеобразным вызовом, к которому я отнесся безмалейшего восторга. Я хотел попасть в джунгли, жаждал узнать что-то новое, но вто же время я был абсолютно уверен, что подобное путешествие мне уже не посилам.

Свое письмо Меррик продолжила рассказом о многочасовомизучении артефактов, добытых в ее первом, детском, путешествии.

«На самом деле они гораздо старше, – писала она, –чем те предметы, которые археологи относят к цивилизации ольмеков, хотя,несомненно, имеют общие черты с артефактами этой цивилизации и за свое сходствос ними, несомненно, получат название «ольмекоиды». В этих артефактахчрезвычайно распространены азиатские, или, как мы часто говорим, китайские,элементы, а кроме того, нельзя забывать о странных наскальных рисунках, которыеМэтью удалось сфотографировать. Я должна лично их исследовать и попытатьсясделать какой-то собственный вывод по поводу деятельности моего дядюшки Вервэнав той части света».

Тем же вечером я позвонил ей из Лондона.

– Послушай, я слишком стар, чтобы отправляться вджунгли, – сказал я, – даже если они по-прежнему стоят на том жеместе. Тебе ведь известно, что сейчас вырубают тропические леса. На месте техджунглей вполне могут оказаться фермерские угодья. Кроме того, я стал быпомехой в пути – независимо от сложности маршрута.

– Я хочу, чтобы ты поехал со мной, – умоляющепроизнесла она. – Дэвид, пожалуйста, не отказывай мне. Мы можемпередвигаться с той скоростью, с какой скажешь, но, когда настанет моменткарабкаться за стеной водопада, я сделаю это сама. Дэвид, ты ведь был вджунглях Амазонки много лет тому назад. Тебе все там знакомо. Только представьнас теперь, снаряженных по последнему слову техники. Камеры, фонари, походноеснаряжение – у нас будет все. Дэвид, соглашайся. Если захочешь, можешь остатьсяв деревне. Я сама отправлюсь к водопаду. На современном четырехколесномвнедорожнике это будет пустяк.

Как показало время, это был далеко не пустяк.

Неделю спустя я прибыл в Новый Орлеан, исполненный решимостиотговорить ее от экспедиции, и слегка встревожился, увидев, что ни Эрон, ниМеррик не приехали встретить меня у самолета. Меня тут же отвезли в Обитель.

Эрон встретил меня у дверей.

– Меррик в своем городском доме. Смотритель говорит, у нееочередной запой. Разговаривать с ним отказывается. Я целое утро пытаюсьдозвониться, но она не берет трубку.

– Почему ты раньше не сообщил? – не на шуткуобеспокоенный, возмутился я.

– А зачем? Чтобы ты волновался во время перелета черезАтлантику? Я знал, что скоро ты будешь здесь, а это самое главное. Тыединственный, кто способен урезонить ее в таком состоянии.

– Откуда такая уверенность? – возразил я.

Откровенно говоря, Эрон был прав. Иногда мне действительноудавалось уговорить Меррик прекратить кутеж. Но не всегда.

В общем, я принял ванну, сменил одежду на более теплую, таккак было не по сезону холодно, и отправился на машине с шофером к дому Меррик.На улице моросил тихий дождик.

Было совсем темно, когда я попал в тот район, но я все равноразглядел, что все там пришло в немыслимый упадок. Казалось, здесь былапроиграна война и выжившим ничего не оставалось, как продолжать жить средибезнадежных деревянных руин, погребенных под гигантскими сорняками. То там, тоздесь попадались симпатичные, недавно выкрашенные домики с резными карнизами,но сквозь их зарешеченные окна светили тусклые огни. Заброшенные дома разрушалабуйная растительность. Здесь царило запустение и наверняка было небезопасно.

Мне показалось, будто в темноте бродят какие-то люди. Яиспугался, хотя доселе чувство страха было мне неведомо, и тот факт, что я егоиспытал сейчас, заставил меня устыдиться. Но старость научила меня с почтениемотноситься к опасностям. Как я уже сказал, мне это было ненавистно. Как ненавистнамысль, что я не в силах сопровождать Меррик в ее безумном путешествии поджунглям Центральной Америки. Я не желал жалости и презрения к себе.

Наконец машина остановилась у дома Меррик.

Прелестный старый дом, выкрашенный в розовый цвет, с белымибордюрами, смотрелся чудесно за высокой железной оградой. Новые кирпичныестены, толстые и высокие, со всех сторон ограждали территорию. За забором густорос цветущий олеандр, закрывавший дом от уличного запустения.

Когда смотритель, поздоровавшись, провел меня к крыльцу, яувидел, что высокие окна дома забраны решетками, хотя внутри все было красиво:белый тюль и портьеры.

Свет горел во всех комнатах.

Крыльцо было чисто выметено. Квадратные колонны, оставшиесяот прежнего дома, смотрелись как новые, двойные полированные двери поблескивализеркальными вставками. Все выглядело совсем не так, как прежде, тем не менееменя охватили воспоминания.

– Она не ответит на звонок, сэр, – сказал смотритель,на которого я из-за спешки едва обратил внимание. – Но дверь не заперта. Впять часов я относил ей еду.

– Она попросила поесть? – уточнил я.

– Нет, сэр, она ничего не просила. Но поела. Через час язабрал пустые тарелки.

Я открыл двери и оказался в парадном вестибюле, где царилаприятная прохлада. Тут же заметил, что старая гостиная и столовая по правуюруку заново обставлены великолепной мебелью и украшены яркими китайскимиковрами. Антикварная мебель по-современному сияла полировкой. А вот старые,потускневшие зеркала над каминными полками из белого мрамора остались такими жетемными.

Слева от меня располагалась спальня. Кровать Большой Нанэннпод белым резным балдахином из слоновой кости была застелена кружевнымпокрывалом.

Меррик сидела в сверкающем полировкой кресле-качалке, еезадумчивое лицо, обращенное к окну, отчетливо вырисовывалось в мигающем свете.

Рядом на маленьком столике стояла бутылка рома «Флор деКанья».

Она поднесла стакан к губам, отпила немного и сновапоставила на столик, продолжая смотреть в одну точку, словно не подозревала омоем появлении.

– Дорогая, – заговорил я, останавливаясь напороге, – не хочешь предложить выпить и мне?

Меррик улыбнулась, но не повернула головы.