Меррик часто засыпала в библиотеке Обители, уткнувшись лицомв раскрытую книгу. Интерес к нарядам постепенно сошел на нет, и теперь онадовольствовалась всего лишь несколькими очень красивыми и женственными вещамида время от времени покупала очередную пару туфель на очень высоких каблуках,от одного вида которых меня бросало в дрожь.

Что касается ее любви к «Шанель № 22», то ничто и никогда немешало ей пользоваться этими духами, и ее волосы, кожа и одежда были всегдапропитаны их ароматом. Большинство служителей ордена находили еговосхитительным, и в каком бы уголке Обители я ни находился, дивное благоуханиесообщало мне, что Меррик вошла в дом.

В день ее совершеннолетия я сделал ей личный подарок:тройную нить настоящего, тщательно подобранного белого жемчуга. Разумеется,украшение стоило целого состояния, но меня это не волновало. Я был богат и могпозволить себе такие траты. Меррик была тронута до глубины души и всегданадевала ожерелье на все важные мероприятия ордена, независимо от наряда, будьто простое черное шелковое платье – ее любимое для таких случаев – илиповседневный костюм из темной шерсти.

К этому времени Меррик превратилась в настоящую красавицу,молодые служители постоянно влюблялись в нее и горестно жаловались, что онаотвергает их ухаживания и даже комплименты. Меррик никогда не говорила о любвии мужчинах, проявляющих к ней интерес. Я начал подозревать, что она настолькохорошо читает мысли других, что чувствует себя очень одинокой и отчужденнойдаже в наших священных стенах.

Нельзя сказать, что я оказался невосприимчивым к ее чарам.Временами мне было чрезвычайно трудно находиться рядом с ней – такой свежей,прелестной, зовущей казалась эта девушка. Высокая упругая грудь и длинныестройные ноги позволяли ей роскошно выглядеть даже в самом строгом и скромномнаряде.

Однажды мы ездили в Рим. До сих пор помню, каким несчастнымя чувствовал себя в те дни из-за терзавшего душу желания. Я проклинал тот факт,что возраст пока не избавил меня от этих мук, и делал все, лишь бы Меррик ни очем не догадалась. Все равно, думаю, она знала. По-своему она быланемилосердна. Однажды после обильного обеда в отеле «Хасслер» она как бывскользь обронила, что считает меня единственным по-настоящему интересныммужчиной.

– Не повезло, не правда ли, Дэвид? – многозначительнопоинтересовалась Меррик.

Тут за стол вернулись еще два служителя Таламаски, иразговор оборвался. Я был польщен, но чрезвычайно обеспокоен. Конечно, междунами не могло быть интимных отношений, и то, что я так желал ее, явилось дляменя самого крайне тревожным сюрпризом.

После поездки в Рим Меррик какое-то время провела вЛуизиане, где полностью воссоздала историю своего семейства, записав все, чтоей было известно о родственниках. Умолчала она лишь об их оккультныхспособностях. Вместе с качественными копиями всех дагерротипов и фотографий онанаправила материалы в несколько университетов. Эта семейная летопись, где неупомянуто ни имя Меррик, ни еще несколько важных имен, является сейчас частьюнескольких коллекций, посвященных истории черных семейств Юга.

Эрон рассказывал, что эта работа эмоционально истощилаМеррик, но она утверждала, что les mystиres неотступно преследуют ее и чтоработу нужно закончить. Этого требовали Люси Нэнси Мэри Мэйфейр, а такжеБольшая Нанэнн. А еще дядюшка Джулиен Мэйфейр, живший в престижном районе. Нокогда Эрон принялся настоятельно расспрашивать, действительно ли ее преследуютпризраки, или она просто хочет отдать дань уважения ушедшим из жизниродственникам, Меррик ничего не ответила, сказав только, что ей пора вернутьсяк работе в Англии.

Что касается ее собственного афро-американскогопроисхождения, то Меррик никогда его не скрывала и даже, к удивлению многих,часто сама заговаривала на эту тему. Те же, кто не знал о семейных корняхМеррик, безоговорочно принимали ее за белую.

Два года Меррик провела в Египте. Ничто не могло ее выманитьиз Каира, до тех пор пока она не приняла решение всерьез заняться изучениемегипетских и коптских документов, разбросанных по музеям и библиотекам всегомира. Помню, как мы с ней бродили по грязным полутемным залам Каирского музея.Мне импонировала ее увлеченность египетскими тайнами. В довершение всего Меррикнапилась и отключилась после ужина прямо у меня на руках. К счастью, я был пьянпочти так же, как она. Кажется, мы проснулись одновременно, оба одетые, иувидели, что лежим рядышком в ее кровати.

К этому времени уже никого не удивляло, что Меррик иногдапопивает. И не раз она обхватывала меня руками и целовала так, что я испытывалвосторг и одновременно отчаяние.

Я делал вид, что не замечаю ее явных посылов. Я говорил себе– и, наверное, не без оснований, – что все дело в моем собственном богатомвоображении и что я принимаю желаемое за действительное. Кроме того, одно дело,когда юная девушка думает, что любит старика, и совсем другое – когда такаялюбовь обретает физическую форму. Что мог я предложить, кроме множествастарческих немощей? В то время я и помыслить не мог о возможности встречи сПохитителем Тел, который дарует мне телесную оболочку юноши.

Тут я должен признаться, что спустя годы, когда ядействительно стал обладателем своего нынешнего тела и обрел облик молодогочеловека, я не мог не думать о Меррик. Да, не мог о ней не думать. Впрочем,вскоре я полюбил сверхъестественное существо, нашего несравненного Лестата, аон постарался изгнать из моей памяти воспоминания о чарах Меррик.

Но довольно об этой проклятой теме! Да, я жаждал ее, но вданный момент моя задача – вернуться к истории женщины сегодняшнего дня – кистории Меррик, храброй и умной служительницы Таламаски.

Она освоила их компьютеры задолго до того, как те сталирядовым явлением в быту людей, и с невероятной скоростью стучала по клавиатуре,засиживаясь до поздней ночи за работой. Она публиковала сотни переводов истатей для наших служителей, и множество ее работ вышли под псевдонимом вовнешнем мире.

Разумеется, мы очень осторожно делимся добытыми знаниями. Нев наших интересах быть замеченными, но существуют такие вещи, которые мы невправе скрывать от других. Однако мы никогда не стали бы настаивать напсевдониме, но Меррик всю жизнь, с самого детства, хранила тайну своего имени.

В то же время по отношению к Мэйфейрам из престижного районаНового Орлеана она не проявляла почти никакого интереса и едва удосужиласьпрочитать те несколько документов, что мы ей предоставили. Они никогда не былидля нее настоящими родственниками, что бы она там ни думала о дядюшке Джулиене,явившемся во сне Большой Нанэнн. Кроме того, какие бы способности мы ниобнаруживали у тех Мэйфейров, в этом веке они не проявляли почти никакогоинтереса к «ритуальной магии», каковая являлась главным предметом исследованияМеррик.

Разумеется, мы не продали ни одно из сокровищ Меррик. Небыло причин для такого абсурдного шага.