не умру, если не переспишь.

– Знаю.

– Тогда поступай как знаешь. Если ты хочешь наказать себя за что-то, что произошло не из-за тебя и чего ты не мог предотвратить, отлично, но на меня не рассчитывай. Я не садистка и не мазохистка, ясно?

– Да.

Она добавила чуть мягче:

– Твоя подружка в Америке. Она красивая?

– Ты хочешь объективного ответа?

– Не особенно.

Хансард отвел взгляд.

– Она очень стройная. Как ты. Поменьше ростом. Лицо… немножко похоже на Софи Лорен.

– Ну, отлично.

– Я всего лишь имел в виду…

– Я знаю, что ты имел в виду. Я сама задала вопрос, верно? Хотя, может быть, если я заставлю тебя думать о живых, а не о мертвых…

– Не… поворачивай… нож… в ране… Эллен, – с внезапной усталостью проговорил Хансард. – Хочу ли я тебя? Да, хочу. Но сейчас происходит столько всего другого… стольких людей я не могу выкинуть из головы… понимаешь, Эллен, с ними тут немного тесновато.

– Понимаю, Николас. Ты хочешь, чтобы я ушла?

– Нет, – без колебаний ответил он.

– Так что мне делать?

– Просто позволь мне тебя обнять.

Она раскрыла руки и начала что-то говорить, но тут же умолкла. Хансард не хотел знать, что она собиралась сказать. Возможно, она собиралась задать вопрос; у него в таких обстоятельствах была бы куча вопросов. Однако он был признателен, что Эллен их не задала. Он скользнул под одеяло, обхватил ее руками, погладил по копчику. Она вздохнула, коснулась сзади его шеи.

Очень тихо, почти касаясь губами его уха, она сказала:

– Если ты хочешь…

– Тсс.

– …то это совершенно нормально.

– Спасибо. Тсс.

Он уснул, держа ее в объятьях.

Хансард проснулся один. Он оделся, сунул под мышку папку с письмом Уолсингема и спустился к завтраку из сока, чая, яичницы на поджаренном хлебе. Эллен сидела за столом. Фел Максвелл поставила перед ним тарелку и чашку, улыбнулась – ничуть не заговорщицки, сказала: «А теперь прошу меня извинить, я каждое утро ношу завтрак миссис Лэнсинг в доме напротив» – и ушла.

Хансард сел.

– Она правда носит завтрак соседке?

– Правда. Каждое утро.

– Насчет прошлой ночи…

– Кое-что должно произойти, прежде чем мы дойдем до разговора о «прошлой ночи», разве нет?

– Я заснул с тобой, как с плюшевым мишкой. Это было эгоистично. Извини.

– Ты странный.

Хансард рассмеялся.

– Да, наверное.

– Это что такое, вина без секса? Ты не сделал мне ничего плохого. И, задумавшись об этом, я понимаю, что ты даже меня не разочаровал.

– Вот как, – резче, чем хотел, сказал он, глядя в свой чай.

– Что ты себе нафантазировал? Это не бартер. Ты не всегда получаешь, сколько вложил, и наоборот. Ты просто делаешь, что можешь, даешь, сколько можешь, и стараешься быть честным. Ты считаешь, что за тобой должок? Отлично, значит, за тобой должок.

Хансард медленно кивнул.

Эллен сказала: «Так что, вернемся к работе?», убрала тарелки и аккуратно положила между ними папку.

Хансард открыл ее и начал читать письмо от Уолсингема к Марло.

Вы задали великий вопрос касательно ныне покойного человека, называвшего себя Адамом Дувром, и поскольку в данном случае мы глубоко у Вас в долгу, я попытаюсь ответить.

Происхождение этого человека таково, как Вы подозреваете, и все же не совсем. Хотя он впрямь называл себя сыном некоего лица, это ложь самого гнусного свойства…

– Очень современное письмо, – устало сказал Хансард. – Написано много, но ничего определенного.

Максвелл ответила:

– Не такое уж современное. Помните: «Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для блага государства»?

– Тоже правда, – сказал Хансард. – Но мы знаем, кого хотела убить миледи Винтер. А кого хотел убить Уолсингем?

– Ммм… Ты можешь придумать какую-нибудь неординарную гнусную ложь?

Хансард задумался про те времена. Гнусности хоть отбавляй. А что до происхождения… Наконец он сказал:

– Артур Дадли.

– Ты хотел сказать, Роберт… Нет, ты правда хотел сказать Артур.

– Ты про него слышала?

– Каждая английская школьница знает про великую Елизавету и сэра Роберта Дадли. Шуры-муры в высшем свете.

– Думаешь, у них правда был роман? И «Артур» мог на самом деле быть ее сыном?

– Я не настолько романтична, Николас. Хотя история жутко красивая. И точно известно, что Елизавета проводила часы наедине с сэром Робертом, в то время как его скучная жена умирала дома от рака… Ой, Николас, я такая свинья…

– Ничего страшного. Ничего страшного. – Хансард сосредоточился. – Итак. Филипп Испанский некоторое время держал при своем дворе человека, называвшего себя Артуром Дадли, самозванного королевского бастарда, и даже позволил распустить слух, будто поддержит притязания Дадли на английскую корону. Это полная чушь, поскольку Филипп мог претендовать на английскую корону с не худшими основаниями…

– То есть не более беспочвенными.

– Именно. «Артур», кто бы он ни был, остается королевским баловнем еще некоторое время. Затем, за несколько месяцев до отплытия Непобедимой армады он – бах! – исчезает без следа. Очень кстати, но в то время люди часто умирали кстати.

– Ты очень много домысливаешь.

– Разумеется, домысливаю! У меня есть обрывочные сведения. Есть пьеса, про которую я придумал, что она основана на реальном событии, о котором нет даже обрывочных сведений. Я историк, но я не бог.

– Но это как быть богом, – тихо сказала Эллен, цитируя Хансарду его собственные слова.

Он рассмеялся.

– Ладно, ладно. Теперь я не могу это так бросить.

Она положила руки ему на плечо.

– Каков следующий шаг, доктор?

– Смена декораций, – сказал Хансард.

– Шум за сценой?

– Скин-хауз.

Последняя шестеренка щелкнула у ВАГНЕР в мозгу, и она поняла, кем должен быть агент КРОНПРИНЦ.

Года полтора назад Аллан арендовал кораблик для их общего путешествия вокруг Гебридских островов. Он выспрашивал у капитана всевозможные технические подробности про судно. Она, разумеется, не обратила внимания – Аллан всегда интересовался деталями.

Это была всего лишь моторная яхта, по сути, прогулочный катер с капитаном и двумя матросами. Но с него можно запустить «Морских ос».

Как это называлось? Какие-то там чартерные перевозки. И фамилия капитана. Нихт. Нет, Лихт. Капитан Оуэн Лихт. Чартерные перевозки Лихта.

Она позвонила в справочную и узнала телефон. Затем набрала номер КРОНПРИНЦА – или, как ей предстояло его назвать, Дидрика.

На Кентском побережье было утро вторника, ранний послерассветный час. Пасмурное небо нависало розовой периной. При таком странном освещении полукруглый ангар с надписью «РЕМОНТ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОГО ИНСТРУМЕНТА» казался инопланетным, словно наполовину ушедший в землю уэллсовский марсианский цилиндр.

Перед ангаром остановился синий «Лендровер», оттуда вышел мужчина. Он, как было велено, обошел ангар, глядя туда, где оцинкованный металл уходил в землю, отыскал желтое пятнышко,