Я бросила еще один взгляд на застывшее отражение и печально улыбнулась.

Жертвенность – одно из качеств, присущих любой светлой жрице. Учась любить весь мир и то, что в нем есть, мы с раннего возраста привыкаем к мысли, что ради других каждой из нас придется что-то отдать. Будь то накопленная благодать, разделенная с кем-либо радость, искреннее сочувствие, ободрение, поддержка… а в моем случае – всего лишь мужчина, от которого я должна отказаться ради всеобщего блага.

Однажды наставница призналась, что рано или поздно любую из нас ждет похожее испытание. Но при этом не сообщила, как именно должна действовать в этом случае жрица. На что смотреть. К кому прислушиваться. Чему верить. И сейчас я как никогда была близка к тому, чтобы усомниться в себе и даже в ней.

Единственная мысль, которая меня успокаивала, это то, что, как только Таалу женится, исходящая от него угроза станет гораздо меньше. Когда у него родится сын, она практически сойдет на нет. А значит, наш мир не погибнет, и моя жертва не будет напрасной. А когда у повелителя появится настоящая пара, он окончательно обо мне забудет, так и не узнав, насколько нелегко мне далось вчера это простое на первый взгляд «нет».

– Вот и все. Пора, – прошептала я, когда снаружи раздался громкий стук пунктуального до тошноты Риату.

По немедленно встрепенулась и поскребла жесткими прутиками пол.

Несколько мгновений я еще всматривалась в пошедшее мелкой рябью отражение, но потом решительно сжала зубы, вытянула руку и, плотно обхватив пальцами рукоять прыгнувшей в ладонь метлы, так же решительно направилась к выходу.

На этот раз в тронный зал мы вошли не как все – через парадные двери. Почему-то Риату провел меня другой дорогой и, молча поклонившись, оставил у совершенно незнакомого входа. Одну, нервно сжимающую в правой руке метлу, а в левой – проклятое зелье, которое раз и навсегда должно было развести нас с Таалу по разные стороны баррикад.

Об этом ли говорил оракул, утверждая, что Жизнь и Смерть, хоть и противоположны по сути, в чем-то невероятно похожи? И понимал ли, что в тот момент говорил не просто об отстраненных вещах, а о наших с Таалу судьбах?

Не знаю. Не уверена. Но в одном Маару оказался прав – мы с Таалу, как свет и тьма, оказались бесконечно далеки друг от друга. Но будучи вполне способными друг друга уничтожить, тем не менее никогда не стремились к этому.

Была ли в этом чья-то высшая воля? Божественное провидение? Или самый обычный рок? Этого я тоже не знала. Но именно сейчас как никогда понимала всю горечь трагедии морана, рискнувшего однажды совместить несовместимое и потерявшего в итоге нечто гораздо более ценное, чем жизнь.

Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, я перехватила тяжелый кувшин в правую руку и толкнула тяжелую каменную дверь, отъехавшую в сторону без единого звука. А затем решительно вскинула голову и, приняв как можно более независимый вид, быстро зашла внутрь.

Тронный зал, как и всегда, поражал воображение: огромный, величественный и невероятно роскошный. Правда, на этот раз я смотрела на него не от подножия каменной пирамиды, а почти с самого ее верха, стоя на пороге той самой потайной двери и на краю той самой узенькой перемычки, по которой повелитель почти каждый день неторопливо шествовал по направлению к трону.

Мельком покосившись на бесконечно далекий парадный вход, возле которого уже столпилось приличное количество народа, я даже порадовалась, что не различаю деталей. И особенно порадовалась тому, что собравшиеся на свадебную церемонию мораны не могли увидеть выражение моего лица.

Мне тяжело дались эти несколько шагов до трона. И еще труднее оказалось увидеть рядом с ним небольшой, инкрустированный золотом деревянный столик, на котором лежали два ритуальных ножа и стояли две изящные серебряные чаши. Но особенно тяжело было смотреть на Таалу – одетого в свободные празднично-белые одежды, неестественно спокойного, невероятно уязвимого в одном свадебном саалу. Но при этом исполненного непередаваемого достоинства и той внутренней силы, которая даже при отсутствии энергии Смерти выделяла его среди остальных моранов.

Впрочем, кроме нас двоих, на вершине пирамиды никого не было. Ни Раалу, хотя я, признаться, надеялась его сегодня увидеть. Ни, хвала богине, потенциальных супруг владыки. Только поэтому я позволила себе на мгновение задержаться, чтобы в последний раз открыто посмотреть на красивое лицо владыки. И, наверное, лишь поэтому при виде меня его глаза потеплели, а губы тронула едва заметная, невеселая, но все же улыбка.

– Доброе утро, сир, – едва слышно поздоровалась я, подойдя вплотную к трону. Таалу в ответ чуть наклонил голову и, помня о коварном эхе, так же тихо ответил:

– Здравствуй.

– Нам уже можно начинать?

– Да, пожалуй, – согласился он, отступая назад и давая мне возможность занять определенное ритуалом место – за столом, тем самым превращая его в своеобразную преграду между собой и повелителем. – Брат уже должен был уйти достаточно далеко, чтобы не помешать обряду.

Я на мгновение прикрыла веки.

Значит, Раалу уже забрал силу повелителя, и именно этим объясняется отсутствие доспехов на Таалу. Потому же Раалу сегодня не пришел. И потому же, скорее всего, мы больше не увидимся, ведь после обряда ему наверняка понадобится время, чтобы восстановиться, а я не планирую так долго здесь задерживаться.

Что ж, надеюсь, он все правильно рассчитал, и хотя бы на час его силы воли хватит. После чего неминуемо наступит «откат», и Таалу снова станет самим собой. К этому времени свадебный обряд должен завершиться, невеста повелителя уже будет с ним повенчана. А мой эликсир даст стопроцентную гарантию того, что после первой брачной ночи у Смерти появится еще один крепкий сосуд.

– Начинаем! – властно бросил повелитель, обернувшись к толпящимся у двери подданным. – Погасите свет! Невесты могут подняться на пирамиду!

Свет в тронном зале тут же погас, а клубящаяся в углах тьма, как мне показалось, стала заметно гуще. Более того, она подобралась к пирамиде почти вплотную, окружив ее непроницаемой стеной и скрыв от моего взгляда тревожно перешептывающихся гостей. А затем начала стремительно, рывками подниматься к вершине, словно взбудораженное штормом море, решившее отправить ко дну непокорный корабль.

От пробежавшего по спине холодка я непроизвольно поежилась, но метлу все же отставила в сторону и, пользуясь тем, что никто не видит, пристроила боевую подругу аккурат между выростами белых кристаллов на подлокотнике трона. Туда, откуда ее в любой момент можно было достать. И где ее даже очень внимательный взгляд не смог бы сразу заметить.

Стоящий ко мне спиной и ничуть не обеспокоенный поведением тьмы Таалу тоже этого не увидел. Как и медленно взобравшиеся на пирамиду моранки, при виде которых я непроизвольно сжала челюсти.

Не знаю почему, но восхождение далось невестам нелегко. Судя по скорости, с которой они поднялись наверх, приказа девушки ждали у самого подножия пирамиды. И при отсутствии силы у владыки должны были подняться достаточно спокойно. Но я даже в темноте сумела увидеть их напряженные лица, нервно подрагивающие руки, широко раздувающиеся ноздри. И градом катящийся по вискам пот, от которого стремительно намокали распущенные волосы.