— А зачем? И так понятно — там нечто, за что Невельсон готов и на убийство. Теперь давай разберемся, что делать с тобой.

Я пожала плечами:

— А что со мной? Сейчас вот в суд поеду, потом в офис, завтра снова в суд — и так до тех пор, пока Кукушкина из больницы не выпишут.

Маянцев удивленно посмотрел на меня:

— Ты серьезно?

— Да в чем дело-то?

— Ты не понимаешь, что в любой момент можешь теперь попасть в аварию, под машину, просто с лестницы упасть, например? Вы с Мельниковым умные, а Невельсон — дурак? Даже я уже понял, что он не остановится ни перед чем, если ему что-то нужно. И о том, что бумаги, которых не было в квартире Мельникова, теперь наверняка у тебя, он тоже сразу догадался.

— Ты прав, — пробормотала я. — И что-то мне подсказывает, что если вдруг мы встретимся, то я буду страшно завидовать Мельникову и его коме.

— Вот-вот! — подхватил Клим. — Но ты ведь не могла об этом вчера подумать! Ты поехала и забрала эту чертову папку!

— Ну теперь-то уже что говорить об этом? Папка у меня, этого не изменишь.

Маянцев замолчал.

— Клим, я в суд опоздаю, — напомнила я, и он по-прежнему молча завел двигатель.

Я отлично понимала, о чем он думает сейчас, и даже в глубине души разделяла его точку зрения. От папки нужно избавиться — не в прямом смысле, а убрать ее в какое-то место, которое никак не будет связано со мной. Хотя для Невельсона это все равно ничего не изменит. Что бы сделала я на его месте? Вот я знаю, что искомый предмет у мистера Икс, хотя должен быть у мистера Игрек. Игрек из игры выбыл — пусть не насовсем, но надолго. Искать Икса? Да. Это нетрудно — все места его появления известны. Дело техники… Н-да, совсем плохо.

— Варя, — услышала я голос Клима и очнулась от раздумий. — Я думаю, что в здании суда с тобой ничего не случится, а к концу заседания я пришлю за тобой своего водителя. Он тебя прямо у зала встретит и в машину посадит. Не волнуйся, он школу телохранителей закончил, знает, что и как сделать. Он с тобой в офисе побудет до вечера, потом вы вместе за мной заедете. Другого варианта я пока не вижу.

— Прости, я тебе опять проблемы создала…

— Ты не поверишь, но к этому я успел уже привыкнуть.

Клим проводил меня до самого зала заседаний и дождался, пока я войду внутрь. Я же поймала себя на том, что невольно оглядываюсь по сторонам и пытаюсь понять, не мог ли Невельсон загримироваться как-то и подойти ко мне на близкое расстояние. Именно благодаря этим мыслям я едва не проворонила процесс и с трудом взяла себя в руки. Не хватало еще репутацию запятнать, проиграв плевое хрестоматийное дело…

Водитель Маянцева Антон ждал меня у двери в зал заседаний, поздоровался и спросил:

— Сразу в офис или пообедать?

— Нет, в офис. — Идея обедать где-то показалась мне не особенно удачной, учитывая, что руки мои дрожат, и вообще я испытываю дискомфорт от мысли, что сейчас придется еще и на улицу выйти, и потом в офисе сидеть. А хочется домой, на кровать, под одеяло.

— Как скажете.

К моему удивлению, присутствие Антона рядом оказало на меня успокаивающее действие, и я даже немного расслабилась — водитель производил впечатление человека основательного, уверенного в том, что делает. Сидя в машине, я подумала, что опять своими собственными руками организовала себе неприятности. Почему я не позвонила Игорю и не рассказала ему о том, что обнаружила в колонии подмену? Судя по всему, никто никуда не докладывал, и дело замнут — начальству невыгодно предавать этот случай огласке, тут Клим оказался совершенно прав. Да и Игорь вряд ли станет идти против системы — зачем? У них есть человек, который отбывает наказание по делу Невельсона, а все остальное их не касается.

— Приехали, Варвара Валерьевна, — сказал Антон, и я помотала головой, отгоняя мысли:

— Лихо вы, оглянуться не успела. Пойдемте, Антон, я вас с комфортом устрою, а сама поработаю немного.

Попросив референта сварить Антону кофе и принести холодную минералку, я усадила его в своем кабинете на диван и включила компьютер. Антон же вынул мобильный и, найдя что-то в меню, погрузился в чтение. Мне стало интересно, чем же таким зачитался водитель, и я осторожно спросила:

— Антон, а что это у вас?

— Автобиография Агаты Кристи, — коротко ответил он, даже не подняв головы, и я отстала.

Своих дел тоже было достаточно, я читала документы до тех пор, пока не почувствовала резь в глазах. «Похоже, пора поменять очки», — зажмурившись, подумала я и на ощупь нашла в столе пузырек с глазными каплями.

В кабинет вошла Лидия Викторовна:

— Варвара Валерьевна, вы, когда закончите, шефу документы отошлите, пожалуйста, по почте, он просил.

— Да, конечно. Новое есть что-то?

— Нет, к счастью, а то вы совсем одна замотаетесь.

— Ничего, я послезавтра Влада отправлю, дело легкое, материалы все готовы, пусть привыкает, — решила я.

— Шеф, наверное, не одобрит… — с сомнением в голосе протянула Лидия Викторовна.

— Ничего, никуда он не денется. А Влад иначе никогда не научится, если сам в суд ходить не начнет.

— Как знаете. Вы во сколько домой пойдете?

Я бросила взгляд на часы — время близилось к пяти. Можно уже и собираться, в принципе все, что наметила, я сделала.

— Да, пожалуй, поеду уже.

— Тогда я тоже чуть пораньше убегу, можно? У сына день рождения завтра, хочу торт заказать.

— Конечно.

Референт упорхнула, а я, выключив компьютер и аккуратно сложив на столе разбросанные документы и записные книжки, потянулась и сказала:

— Антон, мы можем ехать? Во сколько Клим Григорьевич нас ждать будет?

— В шесть тридцать.

Офис Маянцева находился в одной из башен «Москва-Сити», значит, смело можно выезжать прямо сейчас, чтобы не завязнуть в более глобальных пробках.

В офисе Клима мне побывать до сих пор еще не удавалось, потому я приняла его предложение подняться. Из окон открывался потрясающий вид на Москву, я невольно задержалась, чтобы еще раз окинуть взглядом эту дивную картину столицы, словно лежащей у ног.

— Красиво? — спросил Клим, убирая какие-то бумаги в сейф.

— Очень.

— Я часто стою у этого окна, если не могу принять решение.

— Чувствуешь себя королем мира? — улыбнулась я, но Клим шутку не понял:

— Мне нет нужды в этом, я, знаешь ли, начисто лишен имперских амбиций.

— Клим, я пошутила, прости.

— Я иногда не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь гадости всерьез.

— Ты удивишься, но я и сама иной раз этого не понимаю.