— Он не решится.

— Он? Я тебя умоляю! Да он за куда меньший проступок жену свою по клетчатым сумкам разложил, не охнув, а тут… За эти деньги от тебя даже фрагментов не найдут, теперь-то он опытный уже, учтет свои прошлые ошибки.

— Ты издеваешься, что ли? — почти фальцетом взвизгнул Мельников.

— Ничуть. Я серьезна, как никогда. Даже больше расскажу — я ни секунды не сомневаюсь, что он именно так и поступит, потому что он внутри — убийца. Я провела с ним в комнате довольно длительное время, и поверь — у меня сохранились об этом не самые лучшие воспоминания, — тут меня слегка передернуло, так как в памяти всплыли глаза Невельсона, смотревшие на меня в упор там, в полутемной комнате загородного дома в «Снежинке». — Так что мой тебе совет, Кира, — отдай.

Мельников обессиленно прижался к стене и сел, вытянув ноги. Я чувствовала, как внутри у него все разрывается от двух противоположных желаний, и он никак не может решиться и сделать какой-то выбор. Наконец он нажал на кнопку, вмонтированную в плинтус, и накладка «розетки» отскочила в сторону, явив кодовый замок сейфа, который и маскировала. Быстро набрав комбинацию, Кирилл открыл сейф и, вынув папку, протянул мне:

— Возьми. Пусть пока у тебя побудет.

— Зачем мне это?

— Я тебя очень прошу — возьми, это будет моя страховка. Я постараюсь найти Невельсона и заключить с ним сделку. Я возвращаю бумаги, а он навсегда забывает о нашем существовании, оставляет в покое и меня, и тебя. Но бумаги не должны лежать здесь.

Не совсем понимая, зачем делаю это, я все же взяла папку и встала:

— Хорошо. Мне пора домой. Позвони, если что.

Мельников закрыл глаза и кивнул:

— Извини, провожать сил нет.

— Не заблужусь.

Я уже спускалась по лестнице вниз, как внезапно погас свет. Конечно, на улице еще не настолько стемнело, но вот это ощущение моментально погрузившегося в полумрак подъезда как-то не обрадовало. Я поежилась, но быстро взяла себя в руки — оставался всего один пролет, и я на улице.

Сев в машину, я положила на сиденье папку и задумалась. И куда мне это сокровище девать? Держать ее в квартире Клима неразумно. Как, собственно, неразумно было вообще брать ее в руки. Мелькнула даже мысль, что неплохо бы вернуть ее Кириллу немедленно, но нежелание входить снова в полутемный подъезд победило, и я, повернув ключ в замке зажигания, выехала из двора. Решено, папку я прямо сейчас увезу на новую квартиру, там уже готов и обставлен мебелью кабинет, запру в столе, тем более что и двери кабинета рабочие закрыли и ключи отдали мне. Так что никуда эти бумажки не денутся. Правда, мне не очень верилось в то, что, получив бумаги, Невельсон забудет о своем желании отомстить мне. Но будем думать по мере поступления проблем, а сейчас надо просто убрать папку в стол, и все.

Домой я вернулась довольно поздно, и первое, что меня встретило на пороге, были звуки музыки. Немного растерявшись от неожиданности, я прошла в гостиную и увидела Клима, стоящего у окна с прижатой к плечу скрипкой. Смычок в его руке казался почти невидимым и летал, едва касаясь струн, но извлекал при этом из инструмента такие звуки, что у меня мурашки побежали по спине. Произведение было знакомым, но я никак не могла вспомнить, что это, хотя мелодия явно растиражирована даже какими-то рекламными роликами.

— Проходи, раз вернулась, — не оборачиваясь, сказал Клим, но игры не прервал.

Я забралась на диван с ногами, обняла подвернувшуюся под локоть подушку и буквально заслушалась. Скрипичная музыка никогда не вызывала у меня каких-то эмоций, я выросла на фортепианной, и потом много лет в моей квартире звучал рояль. Оказывается, я много упустила…

Клим взмахнул смычком последний раз, опустил руку и пару секунд стоял неподвижно, словно отходя от пережитых эмоций.

— Что ты играл? — негромко спросила я.

— Это «Шторм» Вивальди, — все еще не оборачиваясь, ответил он. — Жене дирижера… — но я прервала:

— Я давно не жена дирижера, и мне можно чего-то не знать. Или не помнить. Ты прекрасно играешь, надо же…

— Что, не произвожу впечатления? — обернулся наконец Клим.

— Нет, просто как-то не вяжется у меня твой образ со скрипкой.

Он бережно убрал скрипку и смычок в футляр, вернул его на место в шкафу и сел рядом со мной:

— Гуляла?

— Да, прокатилась немного. Ты так спал, что было жаль будить.

Клим пристально посмотрел мне в глаза, однако я выдержала его взгляд и ничем не выдала своего волнения. Рассказывать ему о документах Мельникова я пока не собиралась.

Большинству людей не понять того, как извлечь победу из тактики своего противника.

Сунь-цзы «Искусство войны»

Утром меня разбудил телефонный звонок, а не будильник. Едва оторвав голову от подушки, я мысленно прокляла звонившего — часы показывали половину шестого, можно было еще поспать.

— Да, слушаю, — пробурчала я в трубку и услышала незнакомый мужской голос:

— Варвара Валерьевна Жигульская?

— Да. Вы кто?

— Я старший оперуполномоченный Власов.

— Кто?

— Вам знаком гражданин Мельников?

— Да. А в чем дело?

— Дело в том, Варвара Валерьевна, что он сейчас находится в институте Склифосовского с тяжелой черепно-мозговой травмой.

Мне показалось, что я не понимаю две трети из того, что он произнес. Институт Склифосовского? Кирилл? Черепно-мозговая травма? Когда успел-то?

— Погодите… я спросонья плоховато соображаю…

— Извините, но ваш телефон был единственным, по которому мне ответили. Вы не могли бы срочно приехать в квартиру господина Мельникова? Если нужно, я пришлю дежурку.

— Послушайте… я вряд ли смогу чем-то помочь вам… и потом, у нас с господином Мельниковым не настолько близкие отношения… — начала я, но оперативник перебил:

— Варвара Валерьевна, я же не про отношения с вами разговариваю. Я прошу приехать и посмотреть, не пропало ли что-то.

— А я вам уже ответила — мы не настолько близки, чтобы я знала, пропало ли что-то из квартиры! — Уже окончательно проснувшись, я обрела способность соображать, а заодно и огрызаться. — Кроме того, я адвокат, и свои права знаю.

— Хорошо, — сдался оперативник. — А кто еще мог бы… — Но я не дала ему закончить:

— Повторяю еще раз: мы не были настолько близки. Еще вопросы?

— Если будут — я вас повесткой вызову, — не остался в долгу Власов. — Всего доброго, Варвара Валерьевна.

Отшвырнув трубку на постель, я зарылась головой под подушку и застонала. Только этого мне и не хватало сейчас — разбитой головы Мельникова! Но что случилось? Напился и упал? Вряд ли. Тогда — что? И вот с этим багажом мне предстояло ехать в суд на заседание к десяти часам… Нет, я должна выяснить, что же случилось с Кириллом, иначе ни о чем другом думать не смогу. Быстро вскочив с кровати, я побежала в душ, наскоро накрасилась и сварила кофе. Когда запах напитка разнесся по квартире, в кухню явился взлохмаченный и помятый Маянцев. Ухватившись руками за дверные косяки, он, зевая, спросил: