даже думала, не сделать ли его партнером. Но теперь с этим все.

– Как так?

– Никакого договора не будет, полагаю. Айрин сыта этим по горло. Он сам предложил урезать вам долю. Она говорит, ну его нахер.

– Ага, и не только его.

– Уолтер, неужели до вас никак не доходит, что она от вас без ума? Послушайте, я знал, что-то тут не так, поэтому попросил ее тоже сюда заглянуть. Сами убедитесь.

– Это вы так говорите. Почему просто не признаете, что вы сговорились? Я как-то на днях вас видел. Вы что, любовники?

– Да чтоб меня разнесло! А: я гомик. Б: она моя сестра.

– Креймер? – Уолтер оперся бедром на стол.

– Ее бывший.

В дверь позвонили. Фиби впустила Айрин. Моррис сказал Уолтеру:

– Про Гэвина не забудьте. Может, он сюда уже неотложку отправил.

– Ладно… алло… – Уолтер обратился к Айрин: – Мне нужно кое-что прояснить. – Он залился румянцем. Мгновение спустя он говорил своему адвокату: – Это была ошибка. Выбросьте из головы. Не имеет значения – нет, фамилия значения не имеет. Послушайте меня. Ну… Креймер. – Понизив голос, он повернулся к остальным спиной. Они стояли, учтиво притихнув, кроме Фиби, которая неудержимо прыскала. – Послушайте, я не один… – Голос Уолтера увял. Он оглядел всех остальных – Айрин терпеливо за ним наблюдала, Моррис качал головой, Фиби сдерживалась так, что покраснела. Уолтер повесил трубку. – Кофе? Пива? – Обеими руками он взъерошил себе волосы. Айрин не сводила с него глаз в зарождающемся испуге. Уолтера прошибло потом. – Айрин, кажется, кое-что…

– Ни слова больше! – перебил его Моррис. – Мы никогда не скажем, правда же, Фиби? Ни за какие коврижки с лососиной! – Фиби кивнула, вытирая глаза.

Айрин произнесла:

– Мистер Трейл, Моррис счел, что сейчас, возможно, подходящее время мне с вами повидаться. Фиби говорила вам, до чего необычайными я считаю ваши работы? Прошу меня извинить за то, что подтверждение этого заняло так много времени. Мне бы очень хотелось показать вам… я бы хотела представить вас на двух выставках подряд. Сначала ретроспектива, потом новые работы. Поступлю я с вами чин по чину, это я обещаю. Что и говорить – вы со мной поступите так же. Вы под моей крышей – уже благословение.

Говорила она просто и искренне. Ее низкий голос успокаивал Уолтера. Он большими глотками пил ее голос, как лимонад в жару. Издавал какие-то благодарные звуки, покуда его вновь не одолело осознание собственного недомыслия и он не принялся качать головой от нахлынувшего задним числом испуга. Взглянув на Айрин вновь, он осознал, что она все еще с ним разговаривает:

– …Нет? Вы б лучше что?

– Простите…

Моррис напомнил ему:

– Уолтер, то кончилось.

Айрин заговорила вновь:

– Я предлагаю вот что: у меня были неприятности с вашим скрягой-дельцом, но если вы согласны, я, разумеется, могу договориться. Обо всем этом я позабочусь сама, если хотите.

– Здо́рово! – ответил Уолтер. Уставился на нее так, словно заново открыл для себя своего любимого слона. Снова зазвонили в дверь, и Фиби пошла открывать: там стояла Присцилла со своей работой в руке.

Уолтер ее так толком и не увидел. Он не сводил глаз с Айрин, которая слабо розовела. Ему пришло в голову, что ей, возможно, хочется присесть.

– Кофе? Пива? Не зовите меня, пожалуйста, мистер Трейл. Я от этого чувствую себя старше.

– Вы и так старше, Уолтер, – ответила Айрин, приятнейше хмыкнув. Она была довольна тем, что обеспечила себе прекрасного художника, довольна, что он оказался таким милым – славный большой младенец. – Спасибо, но я не могу задерживаться – не хочу задерживаться, потому что прямо сейчас иду в вашу галерею, чтобы все там уладить. Удостоверяюсь, что вы от меня никуда не денетесь.

– Кому вообще придет такое в голову?

Моррис и Фиби с таким же успехом могли быть и в Манитобе. Уолтера всего поглотило это внезапное убеждение, что Айрин должна полностью взять его в свои руки.

– Я пойду с вами. Мы втроем вместе все и уладим.

Моррис произнес:

– Оставьте это профессионалам. Вы только пену взобьете.

Айрин ничего не сказала. Ее улыбка – теплая, слегка снисходительная – наполняла Уолтера сладострастным почтением.

– Вы правы, – согласился он и тут же спросил Айрин: – Так я вас увижу позже?

– Я вам позвоню, как только смогу.

– Нет, я имел в виду увижу. Как насчет ужина?

Фиби покачала головой. Даже Льюис в четыре года не выказывал такой требовательности.

– Скажите «пожалуйста»! – прошептала она. Улыбка Айрин стала шире; Моррис сжал губы гузкой.

Но Уолтера было не отвлечь:

– Так что там с ужином?

– Уолтер, – укоризненно произнес Моррис, – здесь не Скенектеди.

– Что? Ну… завтра? Как насчет…

– Ладно, – произнесла Айрин. – Послезавтра. Встретимся в галерее в семь. – Моррис рассудил, что она отыскала гуманный способ освободить их всех.

Два дня спустя Уолтер явился в «Галерею Креймер» пораньше с букетиком турецких гвоздик в одной руке. Айрин ему сказала:

– Я умоталась. Можно мы сперва тут выпьем, а потом отправимся прямиком ужинать? Я забронировала в «Салоне Поло» в «Уэстбёри»[104]. Ели там когда-нибудь? Вам понравится, хотя необязательно еда, но вам там понадобится галстук. Я купила такой… – Полоска синего шелка-сырца.

У Уолтера не сложилось мнения о ресторане. Когда он не поглощал механически еду – сидел, вытянув одну руку по столу, а другую закинув на спинку банкетки, неотрывно глядя на Айрин. Сама она сидела прямо и тихо, между блюдами складывала руки, поглядывая искоса на Уолтера и то и дело улыбаясь с веселой приязнью. Поначалу – ради него – пыталась улыбаться меньше: улыбалась так, будто наблюдала за ковыляющим жеребенком. Тот не возражал.

Уолтер изо всех сил старался быть восхитительным. Поспешно выпил достаточно, чтобы сломить собственную замкнутость. Часто смеялся; слезы с готовностью накатывали ему на глаза, когда его трогала какая-то мысль; он принижал и восхвалял себя без лишней деланости. Уолтеру хотелось узнать Айрин почти так же алчно, как и хотелось, чтобы она узнала его. Ему не удалось разглядеть, что она уже его знает, что ему нипочем не удастся понравиться ей еще больше.

Она не возражала против того, что он за нею ухаживает, хотя подход его казался поразительно прямолинейным – словно щенок переворачивается, чтобы ему почесали пузико. Жеребята и щенки сделаны для умиления, не для желания. Она решила, что разочаровать его не менее прямолинейно окажется наибольшей милостью. Когда он дотянулся погладить ей плечо, она саркастически воскликнула:

– Вы же не собираетесь меня клеить!

Глаза Уолтера засияли от облегчения. Она сама коснулась жаркой, неотвратимой темы.

– Детка, я никогда никого так сильно не хотел!

Она