Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Со стены на море и берег открывался шикарный вид, но любоваться им у солдат времени не было. Суда Палатира успели подплыть в упор к каменному побережью, что защищало их от городских катапульт. В ход пошли чаны с маслом и горящие стрелы, обрушивающиеся на врагов, карабкающихся по приставленным к стенам деревянным лестницам. Лучники и арбалетчики с судов старались прикрыть своих товарищей, но защитников города спасали твердые зубцы, об которые ломались любые стрелы и болты. Барн принялся стрелять в ответ, целясь в головы. Болты с легкостью прошибали шлема палатировцев, убивая их мгновенно.
Солнечная безветренная погода позволяла стрелять без особого труда. Каждый из болтов находил свою цель, поражая одного человека за другим. Повсюду раздавались крики, на одном из участков противники достигли вершины стены, и завязалась ожесточенная драка. Вниз со стены полетело тело защитника твердыни, который пропустил удар мечом, разрубившим его лицо. Стрелять по дерущейся толпе Барн не стал, опасаясь попасть в одного из своих. Вместо этого мужчина выхватил короткий заточенный клинок и бросился в бой.
Перед Барном оказался рослый, закованный в крепкую броню вражеский солдат, наотмашь рубивший всех вокруг из-за того, что забрало его шлема повредилось, преграждая любой обзор. Нырнув под меч, Барн столкнул рубаку со стены прямо на камни. Глухой удар снизу оповестил о гибели незадачливого противника. Тяжелая броня мешала быстро двигаться, поэтому Барн предпочитал легкие доспехи, защищающие только от легких ударов.
Вокруг люди боролись друг с другом, толкаясь и нанося удары руками. Палатировцев на стенах становилось все больше, они лезли со всех сторон. Барн вступил в стычку со вторым противником, успевшим нанести мужчине два тяжелых удара в грудину, прежде чем Барн скинул его вниз, вонзив кинжал в шею. Кто-то столкнулся спиной с Барном. Мужчина потерял равновесия и чуть не упал со стены вслед за предыдущей своей жертвой. Его спасла лишь случайность, руки Барна ухватили за кромку стены и он повис на ней. До земли было очень далеко, а сверху кипело сражение. Тела падали вниз одно за другим, а Барн беспомощно висел, крепко ухватившись пальцами за выступ.
Над ним пробежал солдат Палатира, не заметив недобитого врага, повисшего на кромке. Беспомощный Барн пытался подтянуться наверх, но мешало тело солдата, упавшее прямо над ним. Если схватится за него, то можно попросту упасть и разбиться.
Неужели это конец? Барн настолько устал от напряжения, что был готов разжать пальцы и покончить со всем, когда его потянули вверх. Сосед по комнате вовремя заметил висящего Барна и прорвался к нему через ряды палатировцев, которых оттеснили в сторону.
– Давай, цепляйся. – Протянув руку, солдат ухватился за Барна и начал тянуть на себя, не обращая внимания на кипящий вокруг бой.
– Ты как никогда вовремя. – Тяжело дыша, Барн выкарабкался на стену и с сожалением обнаружил, что его арбалет сломан, а кинжал в пылу схватки потерялся. Пришлось взять оружие у трупа палатирского солдата. Его безжизненный взгляд был направлен прямо на Барна, словно это был безмолвный укор.
– Мы тесним их со стены, а корабли отступают! – Рядом пробежал окровавленный боец Хатагара. Палатировцы начали отступать, пытаясь быстро спуститься по лестницам, но это вело к их гибели. Вслед им летели камни и стрелы. Тела посыпались на камни, орошая их кровью. Изредка после боя тела убирали, сбрасывая в общую могилу на окраине Хатагара. Чтобы не было соответствующего запаха, захоронение посыпали порошком, впитывающим все трупные «ароматы».
Галеры развернулись и на всей скорости поплыли назад к берегу. Атака захлебнулась, и пришел черед нового обстрела города при помощи катапульт. В ясную погоду массивные сооружения были заметны на холмах. Барн насчитал восемнадцать катапульт. За ночь палатировцы соорудили еще одну. Не дожидаясь, пока все оставшиеся суда отступят, противник начал массированный обстрел. Солдаты поспешили укрыться за стеной, слушая привычный грохот камней. День только начался.
***
«Этот день запомнился всем нашей выдержкой и стойкостью. Палатир атаковал южную стену до самого позднего вечера, оставляя кучу трупов под стенами Хатагара. Я не знаю, как мне удается выжить, но это снова произошло, поэтому я пишу эти строки и надеюсь, что император не бросит нас. Ему наверняка каждый день докладывают о нашем тяжелом положении и вскоре он должен прийти к нам на помощь. По-другому быть не может.
На моих глаза сегодня погибло столько народа, что я уже потерял счет смертям. Я не позволяю себе крамольные мысли вслух, но иногда один и тот же вопрос гложет меня. Для чего эта война? Эта мысль меня пугает, сомнения закрадываются в голову, но я стараюсь прогнать их.
Потери вынудили палатировцев на время успокоиться. Представляю, как их командиры рвут и мечут. Город снова выстоял, а мы доказали, что действительно являемся «каменными сердцами». Это прозвище начинает внушать ужас нашим врагам. Они начинают думать, что мы бессмертны, хоть наше количество и редеет, но у нас всегда хватает сил отразить любую атаку.
Когда я висел на стене, готовясь разжать пальцы, перед моим взором не промчалась вся прошедшая жизнь. Я не вспомнил свое детство и юность, не вспомнил людей, с которыми был знаком, лишь усталость и безразличие окутали меня, разжимая пальцы вместе со мной. Я устал так сильно, что готов прямо сейчас упасть и умереть на месте, но одна простая мысль держит меня. Ее ростки укрепляются во мне день ото дня, и я начинаю видеть свою цель так же явственно, как вижу трупы, которыми обложен город со всех сторон.
Если я выживу, то знаю, чем займусь, а пока мне необходимо готовиться к ночному дежурству. Сегодня моя очередь стоять в карауле в подземном гроте. Там хранятся наши припасы и если вражеские шпионы сумеют проникнуть в грот, то городу конец. Восемь человек каждую ночь караулят это место, невзирая на то, что днем им, возможно, приходилось сражаться, как мне сегодня. Никого не волнует усталость солдата, он обязан быть стойким каждый миг своей жизни.
Все эти командир, тактики и лейтенанты презирают нас, считая мясом, которое можно бросать на врага и требовать результатов даже в безвыходном положении. От этого меня пробирает дрожь, я хочу кричать. Я так устал…»
Барн отложил перо в сторону. Его мысли пришли в полный беспорядок из-за усилившейся головной боли. Необходимо было хотя бы часов вздремнуть перед дежурством,
