Необычайной удачей становится для убийцы пропажа какого-то ценнейшего чемодана, о котором он слыхом не слыхивал. По признанию Алексея Марленовича Пролетарского (1955 года рождения) – сына убитой постоялицы Адели Вениаминовны, саквояж содержал около миллиона долларов. (Следствие предполагает более крупную сумму.) Прекрасный мотив убийства для Гулькина, выкравшего чемодан у вдовы! Лев Семенович Гулькин (1957 года рождения) до сих пор не обнаружен. Пустой чемодан найден в куче перегноя, на что указывал ошметок прессованного картона, обнаруженный мною неподалеку (!).

Молоток Гулькина (выпачканный свиной кровью) подложен Самохиным в тумбочку номера на третьем этаже, когда туда заселились две подружки-театралки – Нина Столбова и Жозефина Непопова (отчества и возраст уточнить). Попасть на третий этаж Самохину из кухни – проще простого. Кстати, он готов был свалить вину и на Иду, которую следствие начинает подозревать после кровавой находки.

Я уверяюсь в виновности Иды после «самоубийства» Сашки-укурка. Предполагая, что именно она (возможно, в сговоре с Гулькиным) помогала заказчику преступлений – фирме, заинтересованной в покупке отеля «Под ивой». Факты также говорили в пользу Щипковой: у реки в момент убийства врача что-то искала некая бабка (а быть может, женщина, одетая бабкой и нацепившая очки?), высокий рост и мужская сила, близкое знакомство с Власовым, доверявшим горничной, опасность, исходящая от неизвестного мужчины, которого Щипкова заметила у дома Сашки. Вывод мой был логичен: спасая себя, горничная решила свалить вину на Власова – нанесла увечье Даниилу Кулонову (1979 года рождения, племяннику А.М. Пролетарского, приехавшему искать чемодан) и инсценировала самоубийство Сашки, подбросив записку.

В эту версию не укладывался психологический портрет Щипковой. Я видела, что она действительно привязана к пропащему возлюбленному и не столь умна, чтобы выстраивать преступные схемы. Допуская, что женщина могла огреть по голове незнакомца, я категорически отвергала ее хладнокровное участие в убийстве близкого человека.

Все расставил по местам телефон. Обнаружив связь между Сашкой и Бултыховым, я предположила возможную связь врача еще с кем-то из местных. Что искала бабка у реки? Что разглядывали мальчишки в тот же день, на том же месте? Телефон. Возможно, убитого врача. Ценнейшую улику. Поэтому очками для поисков мог пользоваться человек, которому РЕАЛЬНО, а не для маскарада нужны были диоптрии. Щипкова обладает отменным зрением – я видела ее и за мелкой, и за масштабной работой без очков. Лева, Дарья, Василий, Лика, Зульфия – никто не пользовался очками. Но я ясно вспомнила, как, находясь в кухне по приглашению Самохина, застукавшего меня у пионов, ела пирожки, глядя на старомодные очки в темной оправе, лежащие на комоде. У Самохина могла быть дальнозоркость, и для кропотливой работы ему требовались очки! Значит, он мог искать телефон Бултыхова в траве, напялив женский плащ и платок, которым прикрыл пол-лица (не сбривать же усов!). К сожалению, первый, кому я поведала о своих предположениях, оказался он сам, серийный убийца. Нетерпение и спешка – мои главные враги. Это еще свекровь мне двадцать четыре года назад говорила, называя «суматошной торопыгой». Когда я усвою, что в мнении недоброжелателей, как правило, заключается малоприятная истина?????????????

Решение немедленно избавиться от Сашки-укурка приходит к Самохину спонтанно, когда он видит из своей машины, возвращаясь с Дарьей Орлик с рынка, незнакомого мужчину, прогуливающегося возле дома Власова. Высадив хозяйку и перепоручив заботы о продуктах спешащей к отелю от Сашки Иде, Самохин под предлогом срочного похода домой (взвинченная Дарья не помнит, чем именно отговорился Самохин) бросается к Власову, входит бесшумно в избу и оглушает незнакомца поленом. Сам Сашка в этот момент находится в подполе, так как все же замечает Кулонова, топчущегося на пороге. «Укурок» боится не только полиции, но и всевозможных приятелей, как местных, так и московских, которым должен огромные деньги, спущенные на наркотики. В неприметном погребе Власов отсиживается частенько, ныряя в него «как Маугли» (по выражению Щипковой). Оглушив Кулонова, Самохин раскрывает погреб и вытаскивает Сашку за горло (чтоб не орал), пережимая сонную артерию. Что-то подобное он пытался проделать, видимо, и со мной.

Инсценировав самоубийство «укурка», Самохин левой рукой, коряво пишет «Не могу так» на листке, достав записную книжку из кармана. Он торопится и боится, потому совершает ошибку – не заботится об отпечатках и следах на полу, которые на следующий день обнаружит следователь Геннадий Борисович Рожкин. По его словам, если бы я не влезла раньше времени в дело, Самохина полиция задержала бы через день-два. По следам подошв в избе, отброшенному в крапиву полену, орудию убийства и жирным отпечаткам пальцев на «предсмертной записке».

Я же корю себя лишь за то, что следов не разглядела, орудие убийства не искала и действовала слишком рисково с предполагаемым убийцей. Но кто не рискует, тот не пьет шампанское, которое я, впрочем, терпеть не могу. Аминь!» (последние две фразы заштрихованы)

Дарья приехала в пустой отель перед рассветом. Приехала втихаря, лазутчицей, лелеющей план возмездия. Она могла довериться только своей лучшей подруге Соне, у которой была старенькая «Шкода». Соня, окатив номера грязью, поджидала Орлик, съехав к реке. Для «операции» требовалась тщательная маскировка: глаза и уши найдутся всегда даже в деревенской глуши. Впрочем, ни единой души, ни малейшего звука не нарушало безмолвную идиллию короткой ночи.

Вот и насупленный прямоугольник дома. Войдя в холл и включив маленькую лампочку у бара, хозяйка окинула взглядом пространство, всегда казавшееся ей уютным, наполненным светом и воздухом. Сейчас оно представало поруганным и удушливым. Неделю назад постояльцы в спешке покидали «Иву»: рваный целлофановый пакет валялся у лестницы, ворох скомканных газет топорщился посреди гостиной. На столике у дивана, на барной стойке возвышались пирамидки грязных чашек и стаканов. Прилавок «украшали» обертки от сэндвичей и пиццы. Последние дни расследования все питались тем, что разогревалось в микроволновке, чтобы не переступать порог кухни.

Даша заглянула за стойку – да, она так и не нашла сил на мытье пола, на который пролила бутыль персикового сока. Пятно застыло клейкой бурой массой. Орлик вздрогнула и отвела глаза: сколько времени должно пройти, чтобы она не вспоминала кровавых пятен, ужаса, страха?

«Что ж, довольно!» – женщина в бешенстве потрясла кулаками. В одной руке она сжимала маленький пульверизатор, в другой – крохотную, в волос толщиной, проволочку, которая блеснула под лампой.

К «операции» она подготовилась основательно. Изучила вопросы электропитания и различные случаи возгораний проводки в домах. Поначалу Дарья сникла. Короткие замыкания, приводящие к пожару, сегодня бывали крайне редкими, так как все современные системы защищались автоматами, выбивающими пробки, а значит, мгновенно обесточивающими жилье. Но, поразмыслив, Орлик решила рискнуть. Следователи знали, какой хаос творился в «Под ивой» после нападения на Васю, и могли посмотреть на сломавшийся автомат сквозь пальцы. Дарья уже отрепетировала монолог для страховой компании и вероятного дознания: «Я не собиралась покидать отель надолго. Да мне и в голову не приходило отключать электричество и вообще беспокоиться по этому поводу! Знаете, мне все было “до лампочки”: даже эта роковая лампочка – простите уж за тавтологию. Я не отходила от мужа, а “Иву” лишь проклинала. Не знаю, может, мысли и вправду материализуются? Что вы, как я могла оказаться в отеле той ночью, если жила у подруги, чтобы не оставаться в одиночестве? Да, и Соня, и муж ее подтвердят».