Итак, с масонством, сервированным по-английски и по-французски, мы познакомились. Заглянем же в немецкие дома — что там? Пусть не покажется удивительным, что стремление к таинственному и экстрасенсорному в Германии было, пожалуй, сильнее всего. Ведь романтизм — обратная сторона агрессивности и экспансивности. Особого же распространения этот немецкий трансцендентальный романтизм достиг в столетие Просвещения. Вопреки всем законам эпохи, несмотря на все успехи естественных наук и точного знания XVII–XVIII веков, едва ли не большинство членов немецкого общества предпочитало оккультные практики и мистические грезы.

Вот на такой, сугубо немецкой почве было взращено масонство в Германии. Его история — это самые яркие страницы немецкого оккультизма, чародейства, а иногда и прямого шарлатанства. Первоначально масонство пришло в Германию из Англии. Все английское было тогда в большой моде и всюду находило для себя множество почитателей. Первым немецким масоном стал владетельный граф Шаумбург-Липпе, который еще в самом начале 20-х годов XVIII века был принят в масонскую ложу в Лондоне. С тех пор число масонов в Германии стало расти довольно быстро, но еще примерно лет десять в Германии своих лож не было — немецкие масоны должны были пересекать Ла-Манш, чтобы попасть на заседания английских лож. Только в 1733 году английское высшее руководство масонов разрешило «одиннадцати немецким господам и добрым братьям» открыть в Гамбурге постоянную ложу, и только в 1737 году масонская ложа в Гамбурге начинает свою деятельность: причем сначала безымянная, лишь в 1741 году принимает-таки название — Absalom. Самым крупным ее успехом на первых порах было привлечение в члены прусского кронпринца, позднее короля Фридриха II. Это произошло в 1738 году, когда он сопровождал своего отца, короля Фридриха-Вильгельма I, в поездке по Голландии.

Поначалу Фридрих весьма активно взялся за дело: идея пришлась ему по душе. Немедленно по возвращении на родину он основал при своем замке в Рейнсбурге масонскую ложу. Вступив на королевский трон, Фридрих продолжает покровительствовать масонам и даже принимает звание гроссмейстера незадолго до того основанной берлинской ложи Aux trois Globes (фр. «Три глобуса»). Позднее Фридрих к масонству охладел, но в 40-х годах его принадлежность к ордену имела для немецкого масонства огромное значение. Его примеру один за другим стали следовать и другие немецкие государи.

И вот снова — особенности. Теперь уже масонства на немецкий манер. Надо сказать, немецкое масонство уже тогда получило вполне определенный аристократический отпечаток. Можно сказать и более: во многих немецких землях оно благодаря своим связям с княжескими домами приобретало даже придворный характер, и его члены надевали на себя придворную ливрею. Из влиятельных немецких государей, ставших в то время масонами, надо прежде всего отметить Франца I, сначала герцога Лотарингского, а позднее германского императора. Еще в 1731 году, до появления в Германии масонских лож, он был посвящен в Гааге в ученики и товарищи, а несколько позднее, в Лондоне, принят и в мастера. Действительным членом масонского ордена стал и владетельный маркграф Байрейтский, тоже основавший в 1741 году масонскую ложу. Не менее деятельное участие принимал в масонстве и герцог Гольштейн-Бекский, имевший звание вице-гроссмейстера Великой Берлинской ложи и руководивший ею с тех пор, как Фридрих II стал охладевать к масонству. Со времени Семилетней войны в высших кругах немецкого общества принадлежность к масонству стала считаться даже признаком хорошего тона.

И вот оно, неизбежное расширение-разрастание, хорошо знакомое нам по Англии и Франции. В 30-х и 40-х годах в Германии было основано довольно много лож: в Ганновере, Дрездене, Лейпциге, Франкфурте-на-Майне, Брауншвейге, Магдебурге, Геттингене, несколько позднее — в Вене, Марбурге, Нюрнберге и других более или менее крупных центрах. За короткое время вся Германия была покрыта сетью таких масонских лож, к ним стали тянуться все те, кто имел претензии на знатность и родовитость.

Сугубо аристократический характер развития немецкого масонства требовал от участников немалых капиталовложений: без щедрых взносов нельзя было принимать участия в дорогостоящих братских трапезах и щедрой раздаче милостыни, которые были в ходу среди масонов. Причем в Германии одних только денег было недостаточно, чтобы с честью носить звание масона. Нужно было уметь быть щедрым по-барски, с тем размахом, который воспитывался многовековой наследственной привычкой не знать счета деньгам. Нужен был светский лоск, без которого легко было растеряться среди торжественной обрядовости ордена, среди напыщенных приветствий и речей, с которыми обращались члены ордена друг к другу. Не следует забывать, что масонство — таковой орден и как оно переняло многие специфически дворянские и католическо-христианские понятия средневековых рыцарских орденов.

В общем, здесь все было по-другому: по-барски, но без излишеств и исключительно в самых элитных кругах. Какой-либо демократизацией тут и не пахло, так что и обошлось без ненужных потрясений. Англия дала в сущности только внешний толчок немецкому масонству, хотя в основу первых немецких лож и была положена именно английская «Книга конституций».

Перенесемся же через океан — как там дела у братьев-каменщиков? Сразу видим, что в североамериканских колониях Англии масонство появилось вскоре после его зарождения в метрополии — в те же 20-е годы XVIII столетия. В 1730 году, печатая в своей «Пенсильванской газете» отчеты о собраниях лондонских масонов, Бенджамин Франклин мог уже ссылаться на существование «в здешней колонии многих масонских лож» и на «большой интерес, проявляемый к ним со стороны публики». В этом году в Америке появился и первый «провинциальный гроссмейстер» (для провинций Нью-Йорка, Нью-Джерси и Пенсильвании) — им стал Дэниел Кокс, сын губернатора Нью-Джерси, живший в Англии. В 1731 году он присутствовал на собрании Великой Лондонской ложи, где в честь него был поднят тост «за провинциального гроссмейстера Северной Америки». Более серьезное значение имели грамоты, выданные в 1733 и 1734 году бостонцу Генри Прайсу: первая даровала звание «провинциального гроссмейстера Новой Англии и всех относящихся к ней владений и территорий», а вторая — звание «гроссмейстера всей Америки».

Американские особенности проявили себя, как нетрудно догадаться, в стремлении к независимости. «Привилегии пенсильванских масонов», об утверждении которых хлопотал перед Прайсом Франклин, заключались в существовании в Филадельфии независимой от Лондона Великой ложи, учрежденной на американском континенте при деятельном сотрудничестве Франклина. И произошло это в 1731 году. Сам Франклин познакомился с масонством, по-видимому, еще в 1725–1726 годах во время путешествия в Лондон. Вступить в масонство он в это время еще не мог: устав требовал достижения возраста 25 лет, и потому по возвращении в Америку он основал, по образцу масонства, свое собственное тайное общество — «Клуб кожаного передника», зародыш будущего Книгоиздательского и философского американского общества. В масонство он был принят в Филадельфии в 1731 году в учрежденной в этом же году Великой ложе и сразу стал играть выдающуюся роль: немедленно по вступлении в масонство он стал ее «депутатом-гроссмейстером» (товарищем гроссмейстера). Но такого человека, как Франклин, вторые роли не устраивали. Поэтому уже в следующем году он составил для ложи первый в Америке масонский устав, а в 1734 году закономерно был выбран гроссмейстером. Вскорости Пенсильвания насчитывала уже три ложи со 127 членами.