волновали катаклизмы на раненной им планете, его не беспокоило, устоит ли там жизнь под напором разъяренных стихий.

Ктан следил, как выдранный кусок планеты постепенно преобразуется в шар, как обломки мантии тонут в морской пучине, а вокруг этого шара-океана клубятся облака.

«Возможно, в воде сохранилась жизнь, а она может пригодиться», — предположил Ктан и включил светильник-обогреватель над своим сокровищем, дабы не вымерзли организмы и растения вдали от звезд.

«Мне будут завидовать все Ктаны!» — мечтал ворюга. Но подсознательно он понимал, что Ктан Ктану Ктан, что любой Ктан уничтожит его или похитит сокровище, либо встречный соплеменник сам будет растерзан похитителем воды и атмосферы.

Ктаны, наверное, первые разумные существа, в незапамятные времена уничтожили в войнах свою планету-прародительницу и последние сотни миллионов лет вылавливали друг друга по Галактике и уничтожали. Больше всего Ктаны ненавидели соперников, а противником Ктану мог быть только Ктан. Так неисчислимый народ почти бессмертных Ктанов вымер. Осталось злобного отребья не больше сотни и они, затерянные друг от друга в межзвездном пространстве, стали забывать об опасном родстве, но появилась новая угроза — люди. Люди, эти отвратительные гуманоиды, первые и единственные кто стал оспаривать права Ктанов в космосе.

«Как бы не напороться на полицию», — беспокоился Ктан и включил ускорители на полную мощь. Генераторы так гудели, что кораблик трясся, и казалось, вот-вот развалится.

Работа двигателей в запредельном режиме действительно могла разрушить двигатели, генераторы, а то и все судно, но Ктан считал: Кто не рискует, тому не чешут пятки.

Огромная в сто километров капля медленно-медленно разгонялась.

«Может сбросить часть массы?» — пришла малодушная мысль, но жадность мигом ее удушила.

Ктан прикинул расстояние до ближайшей полицейской заставы, и получилось, что он успеет прилично разогнаться, что примитивные корабли гуманоидов навряд ли его перехватят.

Глава 3

Стряпчий огласил все пороки Антона. И когда подсудимый услышал все обвинения, то у него потемнело в глазах.

«Засудят под крышку! — панически рассуждал он. — Съедят живьем! Если сварят, то тоже не велика радость! Вот уж действительно нет ничего горче болтливого языка! Зачем молол все, что влетало в глупую голову!?»

А обвиняли Антона не только в порочных словах о соли. Антон не всегда пользовался рецептами Кулинарии, чем оскорблял Заветы Кока; не кланялся колпаку и поварешке; сомневался в святости шеф-повара, особенно после того, как у того пригорела каша; он грешил, грешил, грешил…

— Чего требует обвинение? — спросил шеф-повар.

Стряпчий умело выдержал паузу. Островитяне сдерживали дыхание, боясь не услышать обвинительное заключение. Все звуки умерли, Мир остановился, по крайней мере, Антону чудилось, что все вокруг него застыло, словно рыба в желе.

— Дабы осознать никчемный вкус греха и не повторять его необходимо всем жителям Кухни, каждому по кусочку, съесть грешника!

Своды камбуза затряслись от истерики народа. Одни радовались, другие в неосознанном страхе выли и рыдали, а кто просто ничего не понимал. Ведь еще ни разу человек не ел человечины.

— Живьем!!! — разошелся не на шутку стряпчий. — Кулинария рекомендует познать все… и сладость и горечь. Вот и познаем самое горькое и противное — грех дабы не повторить ошибки.

Антону чудилось, что желе растаяло, рыба ожила и, клацая зубастой пастью, визжит: Съем! Съем! Съем! Камбуз завертелся каруселью, превратился в мельтешение звуков и образов, стал исчезать. Антон потерял сознание и больше не слышал ни народа, ни стряпчего, ни ужасного приговора коллегии поваров и дегустаторов. Услышь приговор, и он бы умер от ужаса.

Глава 4

Антон пришел в себя от ритмичных шлепков по щекам. Ему стало стыдно: словно барышня потерял сознание. Нет! Больше никогда он не проявит слабости. Но когда представил, что для этого «никогда» уже не осталось времени, то на глаза невольно накатили слезы, они оторвались от ресниц и поплыли двумя сверкающими каплями.

— … а шеф-повар изменил приговор на изгнание с Острова, — услышал он, а очередной шлепок окончательно вывел из забытья.

— Изгнание?

— Да. В Сумеречную Зону.

— Сумеречную Зону Штурмана?!

— Да. А если вернешься, то приговор приведут в исполнение.

«Это тоже смерть, — подумалось мне. — Еще никто из Сумеречной Зоны не возвращался».

Изгнание — страшный приговор, но я его выслушал спокойно, обошлось без обмороков и слез.

— А теперь лети, — завершил напутствие кухонный вышибала и сильно пихнул меня пяткой в ягодицы.

Мощный толчок подбросил под облака, и я, потирая ушибленный зад, с грустью расставался с Островом, с людьми, копошащимися в полях, с куполом камбуза. Сердце щемило от грусти еще сильнее ушибленного зада, ведь на Острове остались все, кого любил: родители, приятели, девушки. Больше я их никогда не увижу. Но лучше погибнуть в пучине морской, пусть растерзают хищные рыбы, чем попасть на стол шеф повара и моих соплеменников.

Я представил, как меня надкусывают, перчат, обгладывают, запивают вином… и все это живьем. Ужас!!! Картинки воображения развеяли ностальгию, и я прекратил начавшееся снижение взмахами рук, пока не скрылся в облаках.

Глава 5

Полицейский крейсер пронзил своим массивным корпусом гравитационную оболочку-поле, удерживающую атмосферу вокруг мира-капли Ктана и приближался к кораблю вора.

«Как он смог за мной угнаться?! — недоумевал Ктан. — Неужели так быстро прогрессирует техника гуманоидов?»

Ктан рассчитывал на технику людей пятидесятилетней давности, когда он первый и последний раз встретился с единственными противниками Ктанов.

Крейсер передал направленный радиосигнал.

Ктан включил переводчик:

— Вы арестованы Галактической полицией 86 сектора, — услышал Ктан перевод, но естественно страха не ощутил, а лишь захохотал, гремя панцирными пластинами друг о дружку.

— Вы имеете право не отвечать на вопросы…

Ктану не на шутку надоел бред переводчика, и он навел пушку на крейсер.

«Получайте придурки-гуманоиды! — кипел негодованием повелитель Вселенной Ктан. Он часто мечтал о себе — повелителе миров, но иногда забывал, что это только мечты, а он всего лишь воришка, умыкнувший толику материи для своего крохотного мирка. Ктан нажал гашетку пушки. — Получайте!!! Это ж надо додуматься: арестовать Ктана?!!»

Каково было удивление ворюги, когда крейсер не стал распадаться на куски, а огрызнулся сокрушительным лазерным лучом. Вот тогда Ктан не на шутку струхнул. Он выпустил из заднего прохода огромное облако ядовитого газа, отпугивающего и убивающего все на свете и способного искривлять даже лучи лазеров, а за ним потекли кал и слюни. Смешиваясь и твердея, они укрыли надежным коконом Ктана. Газ отклонял смертоносный луч, но часть его достала кокон и хоть не разрушила его, но заставила окаменеть на тысячелетия.

Глава 6

Остров — единственное место жизни на Кухне.