– Чего показывают? – спросил я у Барона, ложась рядом с ним. – Что-то интересное?

– Как всегда, – равнодушно ответил он, – тучи. Знаешь, белый братец, я никогда не любил солнце, оно яркое, оно жгучее, оно слепит. Мое время – ночь, моя стихия – темнота, мое светило – Луна. Но сейчас я был бы рад увидеть хотя бы солнце. Хотя бы его! Но нет – одна серость. И там, и здесь…

А ведь сдал мой приятель. Ох как сдал! Казалось бы, он и так скелет скелетом был, а погляди-ка, стал совсем уж какой-то тщедушный.

– Ты как здесь? – наконец повернул ко мне свое жуткое лицо мой приятель. – Мимо проходил или по делу?

– Вон слуг твоих к тебе решил доставить. – Подняв руку, ткнул я пальцем в личей. – Пока они там, на той стороне реки, не стали бесплотными духами. Дело к тому шло.

Тем временем личи, о которых шла речь, исполняли нечто вроде радостно-приветственного танца. Он представлял собой подобие хоровода, в котором личи, положив друг другу руки на плечи, неторопливо кружились вокруг небольшого костерка.

– Спасибо. – Снова уставился в небо Сэмади. – Это очень мило с твоей стороны.

– А еще хочу тебя попросить со мной обратно на ту сторону вернуться, – продолжил я. – Есть, понимаешь, одна проблема, с которой никак…

– На ту сторону? – Сэмади резко выпрямился, так, словно ему в спину гвоздь вогнали. – Ты это серьезно?

– Предельно. – Я чуть сдвинулся назад и оперся спиной о валун. – Нет, если тебя здесь держат какие-то дела или обязательства…

– Меня тут ничто не держит, – растянул губы в улыбке Барон, после пошарил рукой около себя, нашел свой цилиндр и напялил его на голову. – И, знаешь… Я изрядно разочаровался в том, кто сидит вон в той башне. Нет, он велик, он собрал вокруг себя сильную рать и, возможно, добьется своей цели, но мне близ него делать нечего. Мы слишком разные.

Ну да, конечно. Разочаровался ты, как же. Просто не вошел в ближний круг, оставили тебя сидеть на выжженной травке у парадного подъезда по принципу «пусть будет», вот обидка и пошла.

– Знаю, о чем ты думаешь. – Сэмади поднялся на ноги и одернул свой некогда щегольской, а теперь помятый и замызганный наряд. – Дескать, ты ему не нужен, значит, и он тебе не нужен. Не мотай головой, не надо, я знаю, что это так. И да, ты прав, все так и есть. Но! Самоуважение, белый братец! Самоуважение – вот что должно быть в каждом из нас. Если некто, кто сильнее тебя, указывает на то место, которого ты, по его мнению, достоин, дальше есть два пути. Первый – принять его решение, занять это место, сказав себе, что он лучше тебя знает, чего ты стоишь, и стать частью чужого мира, похоронив все свои планы и мечты. Второй – не принять такое решение и пробовать жить по-своему, возможно, вызвав тем самым гнев сильных, всеобщее осуждение и даже приблизив собственную скорую гибель. Какой путь верный? Я не знаю. Каждый выбирает для себя сам. Лично я выбираю самоуважение.

Красиво сказано. Но какая все же шельма мой костлявый приятель, как он все умеет перевернуть. Минуту назад я в душе смеялся над ним, а теперь испытываю небольшой стыд, потому что он делает то, что мне не удалось.

– Итак. – Барон склонился ко мне, его губы растянулись в гуттаперчевую улыбку. – Ты все же нашел способ, как мне улизнуть с Серых Равнин?

– И да, и нет, – я вздохнул. – Ход на ту сторону есть, но мы, увы, дали двери закрыться. А открыть ее снова не получится.

Ну, на самом деле где-то тут находится «великая шамана» Хрытт, этот дедуля наверняка может в скале проход организовать, но что-то я сильно сомневаюсь в том, что он станет это делать. Не могу сказать, на чем основаны мои сомнения, просто знаю – и все тут. К тому же мне кажется, что далеко не он давал Ррашту добро на то, чтобы нас запустили на Темные пути Сумакийских гор, это сделал кто-то повесомей, поавторитетней. Не сам ли Странник? Да и потом, ну откроет он нам проход – и что? Без проводника в тех краях делать все равно нечего.

– Порадуй меня, белый братец. – Сэмади положил мне руку на плечо. – Скажи, что у тебя в запасе есть другая дверка.

– Ну не то чтобы… – Я поморщился. – Просто это не лучший вариант. Не для меня – для тебя. Я же знаю, как ты любишь собирать чужие долги, ты их буквально коллекционируешь. Что из подобного следует? Значит, что сам ты в них залезать не стремишься.

– Не стремлюсь, – признал Барон. – Но если речь идет о том, чтобы покинуть наконец это серое место и вернуться туда, где есть небо, я готов даже кому-то что-то задолжать. Знаешь, белый братец, я ведь начал было уже жалеть о том, что вообще подался на континент. Да-да! Что, по сути, плохого было в тех краях, где я жил раньше? Плеск волны, зелень островов, доверчивые как дети корсары, приносящие дары, – прелесть, да и только!

– Кстати, с самого начала не понимал, зачем ты вообще оттуда сбежал, – заметил я. – В Архипелаге ты был практически единовластный владыка, творил что хотел, никто тебе слова поперек сказать не мог. А тут…

– Да как же, – рассмеялся Сэмади, засунул руку в карман сюртука, пошерудил ею там и расстроенно мне сообщил: – Нету орешков. Кончились. Так вот, ты слишком мало там побыл, потому ничего и не понял. Поверь, в Архипелаге все совсем не так просто, как кажется со стороны. И я там был далеко не самой крупной рыбешкой, как бы неприятно это ни было признавать.

– Ну да. – Я покивал. – Одноногий, его часто поминали.

– И не только он. – Сэмади запрокинул голову вверх. – Есть еще его братья, которых очень редко кто-то называет по имени, да и то исключительно днем. Ночью нельзя, они могут услышать и прийти на зов.

– Лихо, – проникся я.

– Скажу тебе так, братец. – Сэмади практически засунул мне губы в ухо. – Меня очень трудно напугать, но этих господ даже я побаивался. А поскольку страшиться чего-то мне очень не нравится, я сбежал оттуда при первой же возможности. Но кто мог знать, что я окажусь вот тут, в этой промозглой серости?

– А они были кто? – Мой костлявый друг явно переходил на другую тему, а мне было интересно узнать, что к чему с Архипелагом. – Ну те, чье имя лучше не поминать всуе?

– Беглецы, – неохотно выдавил из себя Барон. – Когда гнев Демиургов обрушился на зажравшихся богов, кто-то из них погиб, кто-то отправился в Великое Ничто, кто-то был помилован и предан забвению, а кто-то успел улизнуть через заранее приготовленный отнорочек. Последних было всего-ничего – четверо. Трое братьев-богов из числа низших скрылись в Архипелаге, а одна, их единокровная сестрица… Про нее с тех пор никто не слышал. Поверь, для меня было изрядным сюрпризом в один недобрый день узнать, что теперь я не единственный владыка синих вод и зеленых островов! До сих пор не понимаю, отчего они меня сразу же не убили. Тот, кто меня сотворил, к тому времени находился там, где нет ни времени, ни мысли, и его мести можно было не опасаться, а сам я этой троице ничего противопоставить не мог. Силенки не те. Но вот пожалели они меня, позволили жить в моем же бывшем доме на правах слуги, даже иногда хвалили.