– Что вы, Леночка… – Арина говорила мягко, ласково. – Если бы не вы, мы бы и не знали, что нам грозит такая опасность. А вы… вы просто пытались помочь. Спасибо вам.

Лена подняла на неё печальные глаза и недоверчиво спросила:

– Значит, вы не сердитесь?

– Нет. Скажите, а зачем вы амулет Братства продолжали носить? – вспомнила Арина.

Лена замялась, но потом всё же ответила:

– Я хотела, чтобы он был мне напоминанием, какой дурой я могу быть. Чтобы больше никуда не влипнуть.

– Вы строги к себе, – тепло улыбнулась Арина.

Лена низко наклонила голову, помолчала и спросила:

– А я… Я могу дальше работать в отеле? Хотя… конечно, нет. Ведь сегодня я ушла, никого не предупредив.

– Ничего страшного, Леночка. Эту проблему мы решим. И вы обязательно продолжайте работать у нас. Поверьте, вам понравится.

– Мне уже нравится. Очень. – Лена улыбнулась искренне и светло, и снова стала хорошенькой. Константин не выдержал и негромко посоветовал ей:

– Почаще улыбайтесь, Леночка. Вам очень идёт улыбка.

Сначала Константин рассказал ей, как и почему оказался в отеле. Рассказал и испугался: а вдруг Арина рассердится или обидится? Ведь он же инспектировал гостиницу, уже зная, что она работает в ней. Но не отказался от этого, а продолжал делать своё дело. Но Арина отнеслась к этому совершенно спокойно, даже с юмором, чем в очередной раз поразила его.

А потом он узнал тайну похищений Миры, и первого, и второго. Узнал и ушам своим не поверил. Меньше всего Арина походила на человека, которого можно было вовлечь в секту. Несчастная девочка Лена Поснова – да, похожа, вполне. Но красавица и умница Арина? Когда она рассказывала про то, как долгие годы жила в тайге, ведя практически натуральное хозяйство, ему всё казалось, что это Арина какой-то фильм пересказывает, а не про свою жизнь говорит. Константин смотрел на неё, слушал и поражался тому, что она смогла выйти из-под влияния человека, которого считала мужем, убежала, забрав с собой обеих дочерей, умудрилась снова научиться жить в огромном городе, да ещё и боролась с сектантами, когда они опять появились в её жизни. А Арина, когда Константин произнёс всё это вслух, лишь пожала плечами:

– Разве я одна с этим справилась? Мне Господь сначала отца Серафима послал, потом Надежду Фёдоровну, а теперь… теперь… тебя. Ты дважды мне дочь возвращал.

Арина замолчала. Начав в минуты потрясения говорить друг другу «ты», к «вы» они уже больше не вернулись, но всё ещё смущались немного.

– Ну, в первый раз это было дело случая. А сейчас и вовсе… недоразумение, – пожал плечами Константин.

– В первый раз ты мог не обратить внимания на Миру или не захотеть ввязываться. А ты сразу всё понял и спас её. Она же мне рассказала. А сегодня… сегодня, если бы не ты, я бы, наверное, с ума сошла от ужаса. Спасибо тебе.

Они уже ехали по самому центру, до отеля оставалось всего ничего. Константин вдруг захотел послушать «Чайф», но не про матч между командами Аргентины и Ямайки или про бутылку кефира и полбатона, а совсем другую песню, которую он раньше не очень понимал и считал нежизненной, а теперь вот понял. Как кстати он перед отъездом взял из дому и принёс в машину этот диск.

Лишь только Владимир Шахрин запел:

– Семнадцать, тебе опять семнадцать лет… – Константин увидел, как расцвела Арина, и решил, что песня эта замечательная, настоящая песня, правильная. Он улыбнулся своим мыслям и, когда они свернули на Тверскую, сказал:

– Ты знаешь, здесь, вот за этим большим домом, во дворе, я провёл в юности много хороших часов.

Она посмотрела на него, и краем глаза Константин уловил весёлое изумление, появившееся на её лице.

– Вот здесь?! Я, кажется, понимаю, про что ты. Это было лет пятнадцать-семнадцать назад?

– Восемнадцать, – кивнул Константин.

– Ты что, тоже ходил в кабаре? – протянула Арина с недоверием. – Не может быть!

– Ты знаешь про кабаре? – с таким же недоверием и удивлением откликнулся он. – Почему же я тебя там никогда не встречал?

– Ну, в те годы там всегда было очень много народу, ты же не всех знал?

– Конечно, не всех.

Что правда, то правда. В те годы на концерты, которые проходили в рок-кабаре «ЭКГ». приходило столько любителей рок-музыки и просто желающих пообщаться с интересными людьми, что небольшой зал всегда был забит под завязку. Слушатели плотно стояли в проходах, сидели на подоконниках и толпились в конце зала и в дверях. Даже на узенькой лестнице было не протолкнуться. А в тёплое время в зале распахивали все окна, и тогда некоторые устраивались прямо во дворе крохотного двухэтажного домика и слушали выступающих оттуда.

Семнадцатилетний Костя Соколан попал в кабаре случайно. Его туда привёл однокурсник, такой же любитель рока, как и он сам. Денег у студентов было немного, и выбираться на концерты уже известных групп они могли нечасто. А в кабаре денег за вход не брали, и при этом выступали там люди интересные, талантливые, увлечённые. Основал «ЭКГ» известный поэт, песни на стихи которого звучали в любимом Костей фильме с Львом Дуровым в одной из главных ролей. А под другую из его песен уже много лет уходили и по сей день уходят со школьного двора выпускники. В общем, придумал и долгие годы руководил "ЭКГ» отличный поэт и человек, обожающий рок.

Но тогда Костя этого ещё не знал. Он удивлённо смотрел на не очень молодого невысокого плотного человека в вечном джинсовом костюме, к которому большинство присутствующих обращались с явным уважением и даже почтением. В одну из пятниц, – а концерты тогда проходили по пятницам – поэт вдруг высмотрел в толпе Костю, который в тот момент восторженно слушал одного из музыкантов, и подарил ему свою книгу, предварительно подписав её. Костя был польщён и в ту же ночь прочёл книгу от корки до корки. В ней были и стихотворения, и проза. Что-то понравилось ему больше, что-то меньше, но одно стихотворение запало в душу.

Так уж повелось, что русские рокеры в основном жили в Ленинграде-Петербурге. Нет, конечно, были и московские, и из Свердловска, и много ещё откуда. Но Питер был негласной столицей рок-музыки. И про свою столицу рокеры писали часто. Не всегда хвалебно, но с безусловной, явной любовью. А Москва… Москва была почти позабыта. И Костя, и его друзья, и приятели из-за этого даже относились к ней чуть свысока, пренебрежительно. И тут вдруг Костя прочёл у поэта про Москву: «Мой город с синими глазами витрин и окон на заре». Прочёл и замер. Так можно писать, только если любишь, очень любишь. А потом оказалось, что у поэта много замечательных стихотворений. Константину некоторые так понравились, что он тогда даже выучил несколько. И вот теперь, глядя на Арину, которая, оказывается, любила ту же музыку, что и он, и бывала в кабаре, и ходила по тем же улицам, Константин начал вслух читать то самое, первое, про синеглазый город.