Ким поднимает на меня взгляд.

– В отличии от тебя, я не прогуливала анатомию. И я отлично помню низкие, средние и максимальные размеры пениса. И твой… скажем так, он не входит в средний стандарт.

Она снова смотрит на мой стояк, и мне требуются все силы, чтобы не излиться от ее комментария. Как правило, я всегда гордился тем, что никогда не кончал преждевременно. Но с губ Ким любое слово звучит возбуждающе. Она лежит рядом со мной полностью голая, и я представляю, как трахаю ее, как мой член разрывает ее девственную киску, и черт…

Не смей, больной ублюдок! Не смей об этом думать!

– Черт, Ким. Мне нужно, чтобы ты продолжила.

Я знаю, что звучу, как жалкая попрошайка, но ничего не могу с собой поделать. Ким оставила меня в подвешенном состоянии, и я разрываюсь между тем, чтобы схватить ее руку и положить ее к себе между ног, и тем, чтобы самому себе врезать. Ким впервые видит мой член, она крайне смущена, и может быть не готова.

Если честно, я не узнаю сам себя. Кто я такой, черт возьми? Что за уязвимый придурок?

До Ким я никогда не парился о том, что девушки могли чувствовать себя неловко. Все было просто: либо они открывали рот и отсасывали, либо могли проваливать.

Но в моей жизни вновь появилась Ким, и все, что я делаю – это думаю. Думаю, что она чувствует. Думаю, что ее беспокоит. Думаю, о чем она думает.Я думающий слабак, потерявший свои синие яйца.

Однако я стараюсь убедить себя, что у меня еще осталась частичка контроля. Если я хочу чего-то получить, это, блядь, будет моим.

– Я закрою глаза, – предлагаю я, надеясь, что Ким станет легче, и она перестанет волноваться.

Я опускаю веки, ощущая на себе ее взгляд. Я замираю, и ожидание становится похожим на медленную, бесконечную смерть. Но вдруг я слышу ее прерывистый вздох, а затем чувствую осторожное прикосновение… к моей щеке.

– Я помню, как хотела поцеловать тебя, когда впервые увидела, – шепчет Ким. – Ты выглядел, как рыцарь из сказок.

Я напряженно сглатываю, но не открываю глаза. На месте Ким большинство сук «Дирфилда» первым делом прикоснулись бы к моему члену, а не к лицу.

Но с ней всегда все по-другому.

– Я помню, как ты заступился за меня, когда меня высмеивали в начальной школе, – продолжает бормотать Ким. – Я так боялась за тебя, увидев кровь из твоего носа.

Ее теплые пальчики двигаются дальше, проведя невидимую линию по моей переносице. Под ее прикосновениями воспоминания горят ярким пламенем.

Я отлично помню, как хотел задушить всех, кто говорил плохо про Ким. Но придурков было трое, и они были на несколько лет меня старше. После моей неудачной драки Ким расплакалась. Она переживала за меня намного больше, чем сестра.

– Я помню, откуда у тебя этот шрам, – Ким проводит рукой по моему едва заметному рубцу над уголком глаза. – Ты резко затормозил, когда ехал на велосипеде. Ты так быстро хотел с него слезть, чтобы помочь мне.

Наступает минута молчания. Воспоминания проносится сквозь меня. Я никогда не забуду, как бежал к Ким, игнорируя теплую струйку, стекающую по виску. Мне пришлось затормозить и проехаться лицом по гравию, потому что в тот день Ким упала на приличной скорости с велосипеда и какое-то время не шевелилась. От страха за нее мои легкие сдавило так сильно, что я думал, что задохнусь.

– Кэш, – Ким придвигается ближе, и я чувствую ее горячее дыхание на лице. – Я хочу перейти на другой уровень.

Ее губы прижимаются к моим, она погружает язык в мой рот, и в том, как Ким целует меня есть отчаяние, вызов и обещание. Я поднимаю руки и обхватываю ее за шею, другой рукой сжимаю талию и провожу ей вниз, пока не останавливаюсь на бедре.

В следующую секунду Ким опускается, целуя мою шею, грудь, пресс…

– Черт, Ким, – я зачарованно за ней наблюдаю. – Ты уверена? Ты не обязана этого дела…

Я замолкаю, потому что из меня выходит грудной стон. Ким устраивается между моих ног, раскрывает рот, и ее полные губы обхватывают мою головку. Она постепенно скользит вниз по моему стволу, пока не давится им.

– О, да, хорошая девочка. Делай вот так.

Ким издает стон, и этот звук отдает вибрацией внутри ее горла. Я почти теряю рассудок, когда она проводит языком по моей плоти, а ее пальчики сжимают меня у основания. На кончике выступает предэякулятная капля, и Ким снова засасывает головку, дюйм за дюймом вбирая в себя член.

Она медленно покачивает головой, делая мне робкий минет. Я хватаю ее за волосы, накручивая их на кулак. Мне хочется надавить ей на затылок, заставить задыхаться, но это ее первый раз, и я не могу жестко трахнуть ее рот.

Мне остается держать свои мысли и бедра при себе, однако Ким ускоряется, ее губы быстро скользят по длине, и эти ощущения в сто раз ярче, когда она это делала несколько минут назад.

Черт!

ЧЕРТ!

Мои челюсти сжаты.

Глаза зажмурены.

Я не могу остановиться.

Сначала мощная вспышка пронзает меня между бедер. Затем в яйцах. И проносится по телу, взрываясь в голове.

– Черт, Ким! Остановись, или я кончу в твой рот, – я предупреждаю сквозь сжатые челюсти.

Но Ким ни хрена не останавливается. Она поднимает взгляд, продолжая брать меня глубоко. Со своего места она наблюдает за мной, как я нахожусь в ее власти. Как она отправляет меня через край.

Я кончаю в ее горло, разрываясь и подергиваясь в спазмах. Но Ким и на этот раз не останавливается. Ее язык ласкает и облизывает меня, словно я ее любимый десерт. Перед глазами появляется белая пелена, в ушах звучит белый шум.

– Ким, остановись!

Она отстраняется от меня, и я тут же притягиваю ее к своей груди. Мои руки сжимают ее так, что оставляют на ее бледной коже настойчивые отметины.

– Я сделала что-то не так? – Ким обеспокоено на меня смотрит.

Ты даже не представляешь, насколько, принцесса.

Я качаю головой и посмеиваюсь, пытаясь отдышаться.

– Ты развеяла мой гребаный миф. Я никогда не думал, что смогу испытать такой сильный оргазм.

Два месяца спустя

«Я всегда думала, что смерть – самое страшное, что может случиться. Когда умирает наш близкий, вместе с ним умирает часть нас.

Однако я ошибалась.

Самое страшное – это любовь.

В отличии от смерти любовь имеет множество масок: счастье, верность, забота…