что она встает на ноги – у меня были свои опасения. – Хейли улыбается в ответ и усаживается за стол, чтобы приступить к своему «исследованию». Ясен пень, теперь у меня не будет возможности просмотреть отснятый материал.

– Ладно, занимайся своими делами, – говорю я, направляясь к выходу. Если нельзя выполнить одну задачу, надо просто перейти к следующей. Убедившись, что нахожусь вне пределов слышимости от любых окон, звоню Ройшин.

– Клэр приходит и уходит рано утром, – сообщает мне Ройшин, когда я спрашиваю, каков распорядок дня моей матери. – Но при мне она никуда не выезжала из города. Хотя все-таки встречалась с кем-то в парке. Не могла подойти близко, но, по-моему, тоже с женщиной, и разговор был вроде жаркий.

– Ну что ж, разве это не похоже на мою маму? – говорю я, и сарказм сочится из каждого моего слова. Чувство, которое я испытываю, просто думая о ней, вызывает у меня зуд под кожей, но предоставление ей полного пространства у себя в голове, когда я еще и говорю о ней, наполняет меня горячим гневом, который я изо всех сил пытаюсь обуздать.

– Может это быть та, кому она платит за доставку мертвых животных?

– Не исключено. Прости, что не выяснила ничего определенного…

– Извиняться не за что. Большое спасибо за то, что сделала это, Ро. Я и вправду тебе очень обязана. Мне больше не к кому обратиться.

– Надо было проследить за этой таинственной женщиной?

Секунду размышляю над этим. Это могло быть полезно, но я и без того чувствую себя достаточно виноватой, втягивая Ройшин во всю эту историю. Я не имею права требовать от нее большего.

– Скорее всего, ничего особенного – просто подруга, с которой она встречается, или что-нибудь в этом роде. Полагаю, что она хоть с кем-нибудь подружилась с тех пор, как я сбежала от нее двадцать лет назад.

– Ты когда-нибудь общалась со своим отцом?

Вопрос Ройшин застает меня врасплох – запинаюсь, прежде чем выпалить:

– Что? Господи, нет!

Я не продумала все это до конца. Предоставление Ройшин подробностей о моей матери, о том, где я жила и выросла, по сути вооружает ее всем, что ей нужно, чтобы узнать о его статусе серийного убийцы. Тот факт, что она спросила об этом, наводит меня на подозрение, что она уже знает. Прежде чем Ройшин успевает задать следующий вопрос, приношу извинения и обрываю разговор.

Мой отец – это не тот человек, которого я готова обсуждать с ней.

Глава 47

Возвращаюсь домой после очередного визита в тюрьму буквально переполненная тем, что сегодня поведал мне Пол. Я пыталась записывать ключевые моменты по мере того, как он их наговаривал, но информации было так много, что я просто не могла за ним поспеть. Так что постаралась просто запомнить подробности, а затем надиктовала как можно больше на свой телефон, как только вернулась к машине.

Я некоторое время наблюдал за ней. Это стало для меня чем-то вроде навязчивой идеи. Полагаю, можно сказать, что это был для меня в некотором роде спорт: наблюдение за целью, планирование – как, где и когда, выполнение плана… Подготовка и мысленное прокручивание задуманного в голове зачастую и были самым захватывающим этапом – предвкушение действовало подобно наркотику, поднимая меня до небес. Долгое время после того первого нападения это чувство поддерживало меня, не требуя дальнейших деяний. А потом, когда действие этого «наркотика» стало заканчиваться, возбуждение и предвкушение тоже заметно ослабли. Так что пришлось продвинуться еще на шаг, чтобы испытать прежний кайф. Вот тогда-то я и начал похищать женщин.

И лишь похитив уже троих, наконец понял, что мне требуется нечто более сильнодействующее. Чтобы получить более сильный «приход». Нужно было пойти на больший риск. Когда я отпускал их, это уже не приносило удовлетворения.

Надо было убивать.

А когда даже акт убийства начал терять свой блеск… Что ж, дело приняло совсем другой оборот. Вот тогда-то я и совершил ошибку. Было уже недостаточно просто выслеживать, похищать и убивать. Я должен был сделать их лучше – красивей, уникальней. Это перестало быть похоже на спорт.

Вместо этого я стал думать о себе как о творце. Художнике.

А произведение искусства нужно видеть, чтобы его оценить.

Глава 48

Марк

Дети в полном восторге, когда везу их в школу – я редко беру их с собой, поэтому оба они в приподнятом настроении. Приятно видеть Эллу такой – в последнее время она держится несколько отстраненно. После безудержной болтовни – в основном из одних восклицаний – пыл их наконец иссякает, но прежде чем я успеваю завести с ними какой-то связный разговор, мы уже на месте. С парковкой тут полная жопа. Я уже не раз слышал про это от Джен, но собственный опыт реально открывает мне глаза. Хотя нам-то просто грех жаловаться, поскольку живем мы от силы в десяти минутах ходьбы отсюда и на таком коротком расстоянии вполне могли бы обойтись без машины. Вот и говори после этого об углеродных выбросах – какой пример я подаю своим детям?

– Знаете, ребятки, вообще-то нам нужно сделать над собой усилие и почаще ходить в школу пешком. Ну, или хотя бы иногда.

– Мама то же самое говорит, – с тяжким вздохом отзывается Элфи.

– А потом говорит, что у нас нет времени ходить пешком, – добавляет Элла.

– Ну что ж, думаю, что в этом плане могут произойти определенные перемены, – негромко бормочу я, вылезая из машины и думая при этом: «Вряд ли мама обрадуется любой из них». Набираю полную грудь воздуха, но все, чего этим добиваюсь, – это тревожу бабочек у себя в животе. Сосредотачиваюсь на окружающей обстановке. Я уже и забыл, какие шум и хаос могут царить на школьной игровой площадке по утрам. Хотел бы я обладать хотя бы половиной энергии некоторых из этих детишек! Озираюсь по сторонам – в некоторой растерянности, поскольку даже не могу припомнить, куда двигаться дальше.

– Ты иди вон туда, – командует Элла, подталкивая меня обеими руками. – Я уже слишком взрослая, чтобы меня провожали, но мама всегда провожает Элфи.

– Ладно, милая. Тогда до встречи. Хорошего дня.

Когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее, она отступает.

– Не здесь, папочка!

Мне приходит в голову, что те дни, когда я мог обнять и поцеловать свою маленькую девочку на прощание, давно прошли. Ощущение, близкое к потере, сжимает меня откуда-то изнутри. Ей всего восемь, и пока что я чего-то