Ивонет согнулась пополам, пряча горячие слёзы в ладонях и с трудом сдерживая рвущийся наружу крик.

— Ивонет?! Что ты тут… — Янар осёкся на полуслове, прожигая недобрым взглядом сквозь плотную повязку. Ноздри его начали раздуваться от гнева, а желваки на скулах — жить своей жизнью. Он стремительно пересёк разделявшее их пространство, грубо схватил её за шиворот, как нашкодившего кота, и заставил поднять на себя взгляд:

— Что ты видела? Что, бездна тебя побери, ты видела?!

Ивонет потянулась ладонями к его лицу, но он отшатнулся.

— Прости… я не хотела, меня позвала Авели. Мне очень жаль, Янар…

— Я же приказал ждать меня там! Приказал не ходить за мной! — рычал мужчина, сотрясая не только воздух, но и, кажется, землю под ногами. — Почему ты не можешь хоть раз послушать меня, Ивонет? Почему суёшь свой нос, куда не просят? Это моё прошлое, мои воспоминания, моё проклятие!

— Но ты не виноват! Авели сама сделала выбор, она знала, на что шла! Ради Линнея, ради любви!

Злой смех Янара заставил Ивонет шагнуть назад.

— Что ты можешь знать о любви, жалкая девчонка! Что ты можешь знать о том, о чём не имеешь понятия! Думаешь, один взгляд решает всё? Или жалость, а может быть, глупый танец или мимолётная ревность? — Он приблизился вплотную, схватил Ивонет за талию, притягивая к себе и заставляя вновь поднять голову: — Или украденный поцелуй определяет, любишь ты человека или нет?

Его губы стремительно нашли губы Ивонет и жёстко смяли, безжалостно, болезненно, властно. Словно наказывая за то, что посмела ослушаться. Посмела заглянуть в его расколотую душу и увидеть то, что он глубоко похоронил в себе. Словно дикий зверь, спущенный с цепи, Янар желал покарать Ивонет, заставить бояться, плакать или просто ненавидеть его. Чтобы перестала строить иллюзии и излучать отвратный золотой свет, когда внимала его словам, когда смотрела на него. Ведь он не заслуживает всего этого после того, что сделал. Только страх, презрение и ненависть. Знакомые чувства, сохраняющие разум в целостности.

— Ещё один промах с твоей стороны — и можешь катиться на все четыре стороны. Я никогда не смогу кого-то полюбить, а шлюха, даже в образе королевы, мне не нужна. Поверь, за пару медяков я смогу найти податливое женское тело на пару ночей, а большего мне и не надо.

Порыв угас, выталкивая безрассудность и оставляя холодную ярость. Янар отступил. Нервно провёл по волосам, лицу. Развернулся и подошёл к ящику, который, как оказалось, и был той самой вещью, заставившей его сюда свернуть. Ящик, что он достал из-под земли. Ивонет не знала, был этот тайник в его доме до пожара или он выкопал его позже. Но это уберегло немногочисленные вещи от разорения и потери.

Хоть его злые слова и стали болезненной пощёчиной, сбегать она не спешила. Неловко тронула губы, всё ещё ощущая привкус чужого горя, обняла себя руками и бесшумно подошла к Янару, который уже успел сбить тяжёлый навесной замок и открыть крышку.

В сундуке оказалось оружие. Много сверкающей стали, доспехи, лук со стрелами и одежда. И несколько увесистых мешочков, туго набитых золотыми монетами и драгоценными камнями. Небрежно отодвинув их в сторону, Янар вынул самое ценное: ножны с вложенным в них мечом с гардой в виде уродливого ящера. Аккуратно, с нежностью он провёл пальцами по блестящему широкому лезвию, словно приветствуя старого друга. Проверил на баланс и только после этого, удовлетворенно кивнув, избавился от того меча, что висел на поясе.

Потом настала очередь доспехов с плотным переплетением коричневых ремешков. Они казались увесистыми и добротными. Янар ловко сковал свою грудь новой защитой, закрепив кожаные ремешки на боках, и, удовлетворённо вздохнув, продолжил копаться в сундуке.

Ивонет в это время с тревогой наблюдала за отточенными движениями мужчины, которому не требовалась посторонняя помощь. Словно и не было столетнего заключения. Словно он только вчера вернулся с войны.

Дальше пошли в ход многочисленные кинжалы. Парочку он спрятал в сапоги. Пара длинных и острых легли в специальные отверстия на его новом доспехе. И один огромный охотничий нож он пристегнул на пояс, с другой стороны от своего меча. Порывшись ещё немного, мужчина достал небольшой мягкий мешочек, на слух определил его содержимое и засунул за пазуху. Под конец Янар вынул лук и колчан со стрелами. Половина из них была с белым оперением, половина — с красным. Но, что самое необычное, они были с металлическими наконечниками. А сам лук, увесистый и довольно тяжелый, испещрён вязью из рун, которые, словно виноградные лозы, оплетали его.

Мышцы на руках Янара раздулись, когда он натянул тетиву и перекинул лук через грудь. Колчан повесил на правое плечо. Поднялся, взял коня под узды и молча пошёл прочь.

Ивонет хотела возразить, сказать, что в сундуке ещё много добра, которое, возможно, следует если не взять с собой, то спрятать обратно. Но Янар был уже далеко и ей оставалось только одно: следовать за ним.

На ночлег они обустроились, как только вышли из Мертволесья и мир, погружённый в ночь, расцвел красками и тихим посвистыванием птиц. Они молча соорудили костёр, при этом сегодня, несмотря на усталость и всё пережитое, Ивонет помогла собрать дрова, вскипятить воду и даже поухаживать за своей кобылой, счесав с неё колючки и комья грязи. И только после этого спокойно легла под теплый плащ с Лимой в обнимку. Ивонет думала, что Янар с ней заговорит или выплеснет ещё эмоции, но он закрылся. Стал молчаливым и угрюмым. То ли он провалился в болезненные воспоминания, истязая себя, то ли всё ещё злился на неё за то, что влезла, куда не следует. Не важно. Ивонет накрылась с головой, и её пальчики вновь коснулись губ, которые остро горели от их первого поцелуя. Поцелуя, как наказание. Как боль. Как выход ярости, но такого желанного. Даже если больше не случится такого чуда и их губы никогда не соприкоснутся, этот поцелуй будет гореть в её сердце. Ивонет не осознала, что плачет, пока Лима не переползла ей за спину, ворча, что от сырости её прекрасная шубка облезет.

Утро удивило не привычным бормотанием, что она слишком долго спит, а невероятно аппетитными ароматами. Ивонет села, кутаясь в плащ, и не поверила своим глазам: над тлеющими углями на вертеле висела готовая тушка довольно крупной птахи.

— Это ты поймал?

Глупый вопрос, но хоть что-то спросить было нужно. Янар, сидевший напротив