которых заключена их душа, а вместе с ней и магия, которой люди беззастенчиво пользуются.

— Глупости! Это невозможно!

— Так удивляешься, словно Лима никогда тебе не рассказывала.

Ивонет уставилась на мирно спящую ласку, устроившуюся возле огня.

— Нет. А впрочем, я никогда не задавалась этим вопросом. Но если это правда… — Девушка прикрыла рот рукой.

— Это правда, принцесса. Потому-то Альхард и решил использовать анимусы. Думаешь, война началась бы, будь люди неподготовленные? Это самоубийство — идти против тех, кто владеет магией. Война бы закончилась в тот же день.

— И много сердец он вырезал, прежде чем начать наступление?

— Много, и их стало ещё больше, когда первые сиды, взятые врасплох, пали. Правда, не у всех людей получалось творить магию, поэтому и были сформированы отряды «талантливых» — сейчас вы их называете троготами.

Ивонет качнула головой:

— Но тогда мне непонятно: если, убив Изначального, ты получаешь его душу и силу, заключенную в каменном сердце, то почему Альхард хотел получить силу, как у вас?

— Потому что камень — это не полная мощь. После смерти часть магии рассеивается, возвращается в поток, чтобы дать жизнь новому существу. Анимус — это всего лишь искра от той мощи, что рождается вместе с сидом или таким, как я, ставшими частью этого мира, частью магического потока.

— А он хотел полной власти…

— Полной и безоговорочной.

Ивонет нахмурилась:

— Я рада, что он её не получил.

— Зато получит сотни анимусов.

— Отвратно… — Девушка на время умолкла, обдумывая новую для себя информацию. — Значит, если тебя убьют, твоё сердце тоже окаменеет?

— Хочешь проверить?

— Нет. Хочу понять, как может стать камнем то, что и так уже твёрже гранита.

Янар прищурился, вернее, Ивонет представила лукавый прищур. И хмыкнул:

— Хорошо, что оно такое. Значит, никто и никогда больше не сможет его повредить.

Многозначительное молчание стало оглушительнее взрыва.

«Никто и никогда не заставит меня полюбить», — прочитала Ивонет между строк. И на душе опять стало горько. Она поднялась и направилась к своему лежаку.

— Значит, никакой горы нет…

— Нет.

— Тогда непонятно, как за столько лет не перебили весь волшебный народ?

— Возможно, потому что эти знания держатся в секрете.

— Думаешь, Минфрид знает?

— О, Минфрид знает. Не удивлюсь, если он каждую неделю собственноручно вырезает десяток сердец.

— Тогда он большее чудовище, чем я представляла.

Глава 22

История о том, что сердца сидов — это анимусы, никак не выходила из головы и не на шутку тревожила. Вот почему ловили полукровок, свозили их в столицу, там якобы судили, признавая во всех грехах, а после сжигали. А может, сжигали уже трупы с вырезанными сердцами… Ивонет, наблюдая за падающей звездой, неожиданно вздрогнула: на ум пришла холодящая кровь догадка.

— Янар?

Стихийник, который, казалось, уже глубоко и беспробудно спал, недовольно бросил:

— Что?

— Минфрид догадывался, что я необычная. Как думаешь, моё сердце он тоже желал вырезать?

— Мне сложно судить о его мотивах. Возможно всё. Смотря как сильно ему захотелось бы обладать твоей силой. Дар предвидения редок, и он сложно подчиняется людям. Первым, кто его подчинил, был Еремиас, друг Альхарда, и то после того, как проломил череп и всунул камень себе в лоб. Тогда-то ему и стало мерещиться всякое.

— Камень во лбу, как у Ведающих?

— Да, ваши высшие — служители культа.

Ивонет стало дурно. Она с ужасом представила, как всё это отвратно: не только быть зарезанной ради сердца, но ещё и стать заложницей. Вечной заложницей камня и чужого больного разума. Ведь наверняка такая связь изматывает неупокоенную душу.

— Янар…

— Ивонет, лучше поспи. Вероятно, это последняя ночь, когда ты можешь спокойно выспаться.

— Почему? — девушка повернулась к нему лицом, вглядываясь в мощную фигуру через всполохи огня.

— Потому что мы на границе Шепчущего леса, а там нужно быть намного осторожнее. Будем нести караул поочерёдно. Придётся на время забыть о такой роскоши, как долгий сон.

— Но…

— Ивонет! — рявкнул мужчина и отвернулся, накрываясь плащом с головой.

Девушка поджала губы. Сначала растревожил новыми знаниями, а теперь отказывается отвечать на вопросы. А вопросы, между прочим, важные: например, чувствует ли что-то заключённая в камень душа? Как проводят обряды, что для этого нужно? И кто этим занимается?

Но мужчина, в дополнение к слепоте, стал ещё и глух.

Поёрзав немного и поняв, что сон пропал окончательно, Ивонет решила размять ноги, подкинуть в костёр дров и посидеть у огня, но движение в стороне привлекло её внимание и она замерла. За кругом света, там, где начиналась тень, стоял огромный чёрный конь с длинной гривой и лоснящейся шкурой.

— Эй, ты чей? Заблудился?

Конь вскинул голову и фыркнул.

Девушка посмотрела по сторонам, надеясь увидеть всадника, но, когда вернула взгляд обратно, конь пропал. На его месте стоял необычайно красивый юноша. Высокий, статный, с чёрными как сама ночь волосами и печальными глазами, в которых отражались звёзды.

Ивонет забыла, как дышать. Взгляд скользнул на губы, дарующие мягкую приветливую улыбку. Словно не незнакомец перед тобой, а давний друг, о котором ты на время забыла. И так тепло стало на душе, так спокойно. Ни тревог, ни забот, ни вопросов. Только взгляд, забирающийся в душу, и неимоверное желание пойти с этим юношей хоть на край света. Ивонет протянула к нему руку и сделала шаг навстречу, но внезапно мимо её лица пролетела горящая палка, устремлённая прямо в парня.

Мгновение — и глубокая тьма в том месте рассеялась. Ночной гость исчез, превратившись в огромную лужу, которая хлынула к ногам.

Ивонет, всё ещё протягивающая руки, томно улыбнулась, не понимая, что произошло и куда делся гость. Но думать получалось плохо. Сквозь вату и шум, что заполняли внутреннюю пустоту, прорвался злой голос Янара. И тряска, от которой клацнули зубы.

— Ты что, сума сошла?! Я же сказал быть осторожнее! Низшие сиды коварны, и они не дремлют. Один неверный шаг — и ты труп!

— Янар? — Ивонет с трудом сфокусировала взгляд на перекошенном от гнева лице.

Тряска повторилась, и девушка болезненно поморщилась, отрывая чужие пальцы от своих плеч:

— Прекрати, мне больно!

— Больно ей! Было бы больно, когда кельпи заманил бы тебя в болото и утопил.

— Кельпи? Что еще за кельпи? Я видела коня, а потом печального юношу… — От воспоминаний сердце вновь омыло теплом.

— Кельпи, чтоб ты знала, это водяной сид. Любит являться в образе лошади, привлекательной девы или юноши. Благодаря чему заманивает людей к водоёмам и утаскивает на самое дно.

Ивонет нахмурилась.

Янар выругался и протянул ей свою флягу:

— На, глотни. Чары кельпи