я не хотела упускать его из виду. Донна была поблизости, в центре толпы, я помахала ей, но она меня не видела. Кто-то пытался поцеловать ее, кто-то водружал корону королевы вечеринки на ее голову. Черноволосая девушка танцевала рядом с Кэллумом. Она махала руками перед его лицом, демонстрируя выступающие ребра, обвивала руками его шею. Кэллум смеялся, отводил ее руки, отстранялся и, наконец, отошел в сторону. Девушка продолжала танцевать одна, потом повернулась, чтобы найти кого-нибудь другого. У меня отяжелели руки и ноги, но мысли лихорадочно крутились в голове.

— Когда Митч собирается за нами заехать? — прокричала я, когда Кэллум вернулся, раздетый по пояс и мокрый от пота.

— Дай мне этот стакан, — жестом показал он и стал пить так быстро, что половина жидкости потекла по подбородку. — Господи, как я вымотался! — Он уселся на пол, опершись спиной о перила. — Подойди ко мне. — Он дернул меня за юбку, и мне пришлось опуститься рядом с ним.

Проходившие мимо Алекс и Зита, увидев меня, толкнули друг друга локтем. Кэллум им подмигнул, они захихикали и подмигнули ему в ответ.

— Почему ты не танцуешь? — крикнул он мне в ухо.

Я только покачала головой.

— Тут здорово. Я попрошу их поставить «Koochy», если хочешь. А?

— Нет, спасибо.

— Пошли со мной, а потом тот, кто тебе нравится, пригласит тебя.

— Нет, — вздохнула я, — я не очень подхожу для этого.

— Что?

— Ничего. Я не хочу танцевать, понятно?

— Как знаешь. Кстати, выглядишь ты просто отлично. Правда. — Он улыбнулся и ткнул меня под ребро. — Тебе надо иногда расслабляться. Можно даже слегка напиться. — Его щека прикоснулась к моей.

Я ощутила странное чувство — опьяняющее, тревожное, возбуждающее и легкомысленное.

— Послушай, — закричала я ему в ухо, — хочешь узнать еще один мой секрет?

— Черт возьми, что еще, Загадочная женщина?

Я начала хихикать.

— Я лесбиянка.

Я увидела, как его лицо расплылось в медленную улыбку.

— Да ладно!

— Нет, правда. Я лесбиянка.

— Нет, это не так, ты сама знаешь.

— Почему это?

Улыбка была очень уверенной.

— Потому.

Мое сердце забилось так, будто стало живой летучей мышью, трепеща, взлетая и падая. Он был совсем рядом, я чувствовала его запах сквозь сигаретный дым, видела щетину на его подбородке. И я поцеловала его.

Он не отодвинулся. Я поцеловала его еще, и на этот раз он мне ответил. Кровь застучала у меня в висках, я подумала, что сейчас упаду в обморок. Потом он отодвинулся и положил ладони мне на плечи, чтобы держать меня на расстоянии.

— Нет, — сказал он, — вот этого не надо.

— Извини, извини. Я знаю, я слишком толстая. Не понимаю, что на меня нашло…

Кэллум уставился на меня, будто я сошла с ума.

— Ты о чем?

Я начала что-то беспорядочно говорить, пыталась остановить выступившие слезы стыда.

— Я слишком большая и не могу тебе понравиться. Все думают, что толстяки не могут любить, что у них нет чувств, но на самом деле они есть. Душа есть не только у стройных и красивых, разве это…

— Перестань. — Кэллум притянул меня к себе, и мне показалось, что сейчас он снова поцелует меня. Но он отстранился и поднял руки вверх, как бы говоря, чтобы я помолчала. — Кэт, Кэт, это не имеет никакого отношения к твоей фигуре. Я считаю тебя классной. Я думаю, что ты действительно фантастическая. Я…

— Что?

— Я не могу любить тебя, то есть я люблю, но я не должен. О, черт. — Он треснул себя по лбу ладонью. — Зачем я в это ввязался?

Я смотрела на него в замешательстве.

— Мне так неудобно. Я должен был рассказать тебе с самого начала, но тогда бы ты не захотела иметь со мной дела.

— Что сказать?

— Не презирай меня, Кэт. — Он закрыл глаза, как от сильной боли. — Я твой брат.

* * *

Я научилась жить в этой библиотеке. Стояла у дверей, ожидая открытия, и уходила самой последней. Никто не возражал, потому что я не шумела и не сорила. Я предпочитала фэнтези для детей — Сьюзен Купер, Клайв Льюис, Андре Нортон. Но раз в неделю перечитывала «Гордость и предубеждение». Мне хотелось проникнуть в книгу и навсегда забыть о реальности. Я не любила среды и воскресенья, потому что в эти дни библиотека не работала.

Было как раз воскресенье, когда я позвонила Винсу. Я устала от чтения. За окном было темно. Снаружи доносились крики пьянчуг, толпившихся у бесплатной столовой на углу.

Я сидела на диване, держа на колене подушку, и вдруг заметила, что поглаживаю и баюкаю ее. Это сумасшествие, подумала я, и опустила подушку. Но моим рукам чего-то не хватало. Некоторое время я таскала ее по квартире, баюкала, потом решила позвонить ему. Просто чтобы услышать его голос.

Он долго не подходил, а когда взял трубку, голос звучал устало. Но он постарался придать ему бодрость, когда узнал меня:

— Как дела, моя хорошая?

Я сказала, что все в порядке. Я получила жировку и таблетки от доктора. Я решила поступить в колледж и выучиться на библиотекаря. Радость послышалась в его голосе, когда я ему все это сказала. Никто из нас не упоминал о Кэтрин.

Потом я услышала в трубке крик младенца.

— Подожди минуту, — пробормотал он, но я не поняла, кому он это сказал, потому что там была женщина. Я услышала, как она говорит: «Думаю, у него режутся зубки, посмотри на его щеки». Это не был голос Полл.

Я положила трубку, потом позвонила на телефонную станцию.

— Куда я сейчас звонила? — спросила я.

— В Шеффилд, — ответили мне.

Я не могла найти свои щипчики для ногтей, те, со скрипкой. Винс спрятал их. Но я заметила точилку для карандашей в одном из кухонных шкафов и ухитрилась отвинтить лезвие краем монетки. Остальное было делом техники.

Глава восемнадцатая

— Наполовину брат, — сказал он, посадив меня в такси и дав наставления шоферу, — только наполовину. — Как будто это делало сообщение менее невероятным.

Он увел меня из комнаты туда, «где мы смогли бы поговорить нормально», и мы встали на лестнице вместе с другими парами.

— Я не понимаю, — повторяла я, — ведь ты мой двоюродный брат.

— Я врал, — сказал он. — Твой отец был и моим отцом. Просто у нас разные матери.

Мне пришлось осмысливать его сообщение несколько секунд, настолько все это было абсурдно. Потом я обрушилась на него:

— Это вранье. Моему отцу было всего восемнадцать, когда он погиб, как это могло произойти?

— А вот так. — Кэллум затеребил свою цепочку