– Я вижу, блаженствуешь? – заметив стоящего возле палатки с закрытыми глазами Володьку – тот подставил лицо солнцу и, чтобы сполна прочувствовать состояние счастья, медленно и глубоко дышал, – улыбнулся Руд. – Пойдем лучше прогуляемся. А то мы давно что-то с тобой не общались. За делами-то и поболтать некогда.

Он взял Володьку под руку, и они пошли вдоль вырубок, наслаждаясь пряными запахами осенней тайги.

– Теперь я понимаю, почему тунгусы не покидают свои места, – поделившись с товарищем мыслями о том, что человечество заблудилось в своем движении вперед, произнес Володька. Под ногами хрустели сухие ветки, нарушая идеальную тишину этих мест.

– И почему же? – раскуривая сигарету, спросил Рудик.

– Слышь, ты бы не курил… – попросил его Грачевский. – Чуешь, какой воздух? Ну вот…

Сам он тоже решил воздержаться от курева, хотя и его рука время от времени невольно тянулась к карману рабочих брюк, где у него лежал самый настоящий кисет с казенной махрой, выданной им в качестве пайка. Тот самый, что ему подарила Эльга, провожая его в дорогу.

Рудик бросает на землю недокуренную «козью ножку» и инстинктивно топчет ее каблуком.

– Ну так почему же? – не дождавшись ответа, снова произнес он.

– А потому, что в них одних еще осталось это чувство свободы, заложенное в нас природой! – торжественно произносит Грачевский. – У цивилизованных людей это чувство уже утрачено… Ну, скажем, почти утрачено, а у них нет…

Рудик хмыкнул.

– Думаешь, ты открыл Америку? – спрашивает он. – Я ж тебе давно говорил, что мы со своей цивилизацией пришли сюда убивать все живое.

Володька кивнул в знак согласия.

– Да-да, ты говорил… Но ведь… – Он некоторое время о чем-то думает. – Но ведь и без цивилизации нельзя. Вот скажи, ты можешь представить нынешнее человечество без телевизора?

Руд ухмыльнулся.

– Человечество, – говорит, – нет, а вот себя могу… Ведь я скоро уже как полгода не смотрю этот телевизор.

– Ну и как тебе?

– Вообще-то жить можно, – говорит Рудик.

– Так ведь жить можно и без зубной щетки, и без одеколона, без книг, даже без женского внимания, но ведь это ненормально…

Рудик как-то странно посмотрел на товарища.

– Я что-то тебя не пойму, – говорит. – То ты законченный романтик, готовый всю жизнь жить в глуши, то ты ратуешь за цивилизацию… Уж определись наконец, а то у тебя получается некоторое раздвоение личности.

Володька вздохнул.

– Раздвоишься тут, пожалуй… Знаешь, кем я себя ощущаю? – спрашивает он. – Законченным экзистенциалистом, только испорченным цивилизацией. Оттого меня и тянет в разные стороны. Конечно, свобода мне нужна, но вместе с ней и телевизор мне нужен, и книги, и тот же одеколон…

– А вот мне свобода, какой ты ее понимаешь, не нужна, – признается Рудик. – Я свободен только тогда, когда полностью погружен в изучение чего-то нового… Наука – вот моя свобода. Когда я ею занимаюсь, мне ни колбасы не надо, ни красивых шмоток, ни путешествий к теплым морям… Веришь, меня даже за границу в такие минуты не тянет, хотя я знаю, что большинство моих ровесников сходят по ней с ума. Но это все суета сует, это все бренное, а меня тянет к вечному… – Он делает паузу. – Но вот ведь какое дело… Я, как ни странно, хорошо понимаю и этих людей…

– Ты про тунгусов?

– Ну, конечно же… – кивает в ответ Рудик. – Потому что я уважаю их способ существования. Их наука – это природа, моя же – книги… Ну, естественно, опыты, эксперименты и все в этом роде. Мы должны мирно сосуществовать, понимаешь? Как с теми же марсианами, жителями иных галактик. Мы две части единого целого и не должны изменять это равновесие. Изменим – нам конец. И вообще тайга, вот эти все вольные просторы – это не то, о чем сегодня повсюду твердят, это не заповедник непуганых дикарей, а… – Он на мгновение задумался. – По большому счету это наш запасной парашют, который нам еще когда-то пригодится… Если хочешь знать, территория спасения. Именно здесь цивилизация попытается укрыться от грядущего апокалипсиса, когда она придет к своему тупику. – Он вдруг усмехнулся. – Но это продлится недолго, – говорит. – Инстинкт агрессии, инстинкт разрушения и здесь сделает свое черное дело… Кстати, – обращается он к товарищу, – я вижу, и ты потихоньку прозреваешь. Думаю, завтра ты вообще откажешься от мысли завоевывать тайгу… – Он делает попытку закурить, но наталкивается на строгий взгляд Грачевского. Вздыхает.

– Да не вздыхай ты, не вздыхай, – хлопает его по плечу Володька. – Разве тебе не приятно напоследок подышать чистым воздухом? А то ведь скоро тут такое начнется! Одним угаром начнем дышать…

– Послушай, Володь, а тебе не кажется, что о нас забыли?.. – когда они, побродив по тайге, уже возвращались к своему лагерю, неожиданно спрашивает Рудик.

Грачевский насторожился. У него и у самого в последнее время не раз возникали подобные мысли, только он старался отгонять их от себя. А тут вдруг и товарищ занервничал.

– Как так забыли? – сделал удивленное лицо Володька.

– А так – забыли и все… Десять дней уже живем здесь – и где наше начальство? А ведь Ходенко другое обещал…

– Подожди, прилетят… – уверенным голосом произнес Грачевский. – В армии такого не бывает, чтобы кого-то забыли. Мне отец рассказывал, что у них даже на фронте, в этом полнейшем, казалось бы, хаосе свой порядок был… И каждый человек там был на счету. Если кто потеряется, его тут же начинают искать. А здесь не война… Так что и про нас не забудут…

– Хотелось бы верить, – усмехнулся Рудик.

– Хотелось бы, – задумчиво повторил старшина и вдруг: – Ты вот что… Бери-ка своих бойцов и дуй с ними на разведку. Может, жилье какое поблизости найдете или еще что… А то живем и не знаем, что делается у нас под боком. Ну давай, вперед и прямо! – этак по-дружески подтолкнул он Старкова в спину. – Когда будете идти – запоминайте все… – бросил он ему вслед. – Каждый холмик, каждое деревце, каждую тропинку. Пригодится…

– Есть, командир! – не оборачиваясь, проговорил Рудик и ускорил шаг.

Когда Грачевский добрался до лагеря, товарища уже и след простыл. Подняв свой взвод по тревоге, он ушел с ним в тайгу.

А ночью Володьке приснилась Эльга. Она была чем-то напугана, и из глаз ее катились слезы. Грачевский хотел что-то спросить у нее, но в этот момент из-за ее спины вынырнули какие-то странные типы и один из них, что был очень похож на Анохина, оттолкнув Эльгу, приставил к его горлу нож. Ну что, говорит, вот мы и встретились…

От испуга Грачевский проснулся и понял, что это был всего лишь сон. Однако что-то не давало ему покоя. Уж не с Эльгой ли что случилось? – подумал он. Или же она явилась к нему во сне, чтобы предупредить о надвигающейся беде?..

Нет, все это ерунда! – решительно сказал он себе и, чтобы избавиться от охватившей его тревоги, стал думать об Эльге.