Еще более драматично один лихой енот из Сент-Пола, штат Миннесота, стал объектом пристального внимания СМИ, когда он взбирался по вертикальной бетонной стене высотой двадцать три этажа, поддерживаемый встревоженными последователями по всему миру, которые также беспокоились о его безопасности. Один зритель даже увидел религиозный смысл в его восхождении, спросив: «Кто-нибудь еще заметил, что на одной фотографии стена и окна имеют форму креста?»

За последнее десятилетие американцы стали больше ценить волков, но они по-прежнему неоднозначно относятся к енотам. Возможно, потому, что те все больше распространяются в городских районах, что делает их более привычными (как белки и голуби), а также потому, что некоторые из них переносят болезни, вторгаются на чердаки и в подвалы и так легко обводят нас вокруг пальца. Первоначально обитатели тропиков, еноты веками следовали по рекам и ручьям на север. В Северной Америке их ареал обитания теперь простирается до Аляски. Благодаря их бесстрашию, доступности человеческой пищи и ограничениям на охоту и отлов в городских районах, гегемония енотов распространилась почти в каждый город Северной Америки.

В 2016 году Вероника Пачини-Кетчабо и Фикиле Нхумало, исследователи из Канады и США, написали увлекательную статью об «общей природе/культуре», возникающей при постоянном контакте енотов и детей, и «сложностях с образованием». Непокорность енотов уже давно стала проблемой для людей, которые колонизировали их территорию. Енотов считают «буйными» отчасти потому, что они сбивают с толку ученых: «В XVIII веке ученые десятилетиями спорили, куда поместить это животное в классификации. Ум енота, его любознательность, отличное осязание и озорство представляли собой большую таксономическую путаницу – считать ли енота диким животным, паразитом или компаньоном». В начале 1900-х годов некоторые люди даже объявили енота идеальным домашним животным «благодаря его очаровательности» и способности жить с людьми. Но комфорт пребывания енота рядом с людьми и постоянное перемещение границ между человеком и нечеловеком (например, способность открывать двери, воровать еду, сбегать из дома и увертываться от ловцов) быстро заставило ученых предупредить общественность, что енотам «никогда не будет предоставлена полная “свобода”, так же как другим домашним животным, например, кошкам и собакам».

«Неуправляемый интеллект енотов, – пишут Пачини-Кетчабо и Нхумало, – был предметом жарких дебатов в американской психологии на рубеже XX века». Они пишут, что некоторые психологи даже утверждали тогда, что, как выразился один из них, «еноты обладают идеями – формой мышления, довольно схожей с людской и присущей другим млекопитающим». Плотность нейронов в их коре головного мозга сравнима с плотностью нейронов у приматов. Они могут слышать движение земляных червей под поверхностью земли. Мозг енотов приспособлен к получению информации от передней лапы – специальные волоски-усики на кончиках пальцев могут распознавать предметы еще до того, как лапа до них доберется. Иногда кажется, что они моют свою еду, но это не так; на самом деле они моют свои лапы, чтобы лучше ощущать, что именно они едят. Они могут разворачивать задние лапы так, чтобы они «смотрели» назад, что позволяет им мчаться вниз по стволам деревьев. Они могут открывать сложные замки, запоминать, как они это сделали, и помнить в течение трех лет. Лица енотов, игра бровями, их игривость, любознательность и чувство собственного достоинства – все это необычайно напоминает людей. Вот что пишут Пачини-Кетчабо и Нхумало:

«Очарованная поведением енотов, похожим на человеческое, группа детей и два преподавателя наблюдают за семьей этих животных через окно класса. Внезапно мама-енот поворачивает голову к окну, как будто давая этим любопытным людям понять, что она знает о них. В ответ на это движение один из детей кладет руку на окно, чтобы поздороваться. Мама-енот оставляет своих детенышей и подходит к окну. Не колеблясь, она поднимает лапу, чтобы положить свою лапу на руку ребенка через стекло. Ребенок и енот молча смотрят друг другу в глаза. Остальные дети и воспитатели смотрят друг на друга с удивлением. Никто не двигается, пока мама-енот не отходит от окна и не присоединяется к своим детенышам».

Это сосуществование детей, енотов и учителей «чревато серьезными последствиями восприятия двойников человека, необходимостью отделить природу от культуры», продолжают Пачини-Кетчабо и Нхумало. «День за днем в этих детских центрах еноты пересекают границы, и день за днем педагоги усердно трудятся, чтобы сохранить границы нетронутыми и научить детей их поддерживать». Это старая история на новый лад: енот появляется в рассказах первобытных народов и индейских детей, а также в рассказах о сотворении мира, где койот играет роль обманщика. Эти истории учат «уважению, сотрудничеству, честности, трудолюбию, а также отношениям между людьми и животными. Вместе с другими учеными, работающими в области экологии и естественных наук, Пачини-Кетчабо и Нхумало призывают нас перестать думать о сообществах животных и людей как об автономных и начать думать в категориях «природных культур» – термин, придуманный Донной Харауэй, профессором истории сознания, для описания того, как в некоторых сообществах природа и культура переплетаются до такой степени, что их уже нельзя разделить на «природу» и «культуру». Некоторые из них являются традиционными культурами, другие – это сообщества, в которых новые сочетания диких и домашних животных, а также домашний скот и люди предпочли – или были вынуждены под влиянием климата или меняющихся моделей развития – жить вместе.

Действительно, успех городских неофилов знаменует собой поворотный момент, когда люди осознают необходимость создания как для диких и домашних животных, так и для самих себя природно-культурных зон, в которых все могут жить вместе в относительном мире.

Какие бы методы контроля за животными ни применялись, конечным определяющим фактором является культурная переносимость – насколько общество хочет или оказывается способным поддерживать связь с дикими животными. Растущее число неофилов в городских регионах потребует более активного просвещения населения и более гибкого управления дикой природой, включая еще не изобретенные методы, поскольку эти животные способны быстро обучаться и приспосабливаться.

Когда я пишу эти слова, то слышу, как кто-то скачет по крыше надо мной. Это прибыли с ночным визитом мама-енот и ее детеныши. Иногда поздним вечером я выхожу на крыльцо и смотрю на угол крыши. Глаза привыкают к темноте, и мне кажется, что я вижу их глаза в масках, выглядывающие из-за края крыши и пристально смотрящие на меня. Затем я слышу тихое «грррр» и отвечаю им тем же: «грррр». Я всегда стараюсь сказать «грррр» последним. Мне кажется, что мы понимаем друг друга.

Позже я проверю задний двор, где Кэти оставляет для них воду. Воду, а не еду. Поскольку засуха в Калифорнии затягивается, это кажется гуманным поступком. Мама-енот замечает, что я наблюдаю за ней. Она встает на задние лапы и подходит к дому, словно бросая мне вызов. Я уверенно стою за стеклом. Через некоторое время она просто устает и ложится. Может быть, она стареет. Распластывается на досках. Похоже, все, чего она хочет, – это спать. Она мне нравится.

Изучая в конце 1990-х годов в колледже вопросы охраны природы и экологии, Сет Мэгл увлекся чернохвостыми луговыми собачками, живущими в травянистых островках около тротуаров рядом с его домом в Боулдере, штат Колорадо. Он раздумывал, почему эти маленькие социальные млекопитающие так легко приспособились к жизни в городе и как им это удалось.