Учитывая набирающую обороты урбанизацию, люди в густонаселенных районах должны найти способ сосуществовать с другими животными. Ева и Миранда в каком-то смысле опережают события. Как вы прочтете в главе 18, защитники природы и биологи сегодня перемещают популяции диких животных в места, расположенные далеко от их традиционных домов. То, что иногда называли «биологией ведра» – когда полные благих намерений, но плохо информированные любители выпускали форель в пересыхающие ручьи, – теперь в руках профессионалов. Это явление получило название «вспомогательная миграция». Переселение зверей на большие расстояния или по соседству набирает обороты.

В наших отношениях с животными, особенно с дикими, одной из задач является установление контакта с ними без причинения вреда им и себе. Как нам приблизиться к ним? Когда это сближение становится чрезмерным? Когда эта необходимость превращается в ошибку?

Поэт Райнер Мария Рильке пишет: «Я считаю, что самое главное в общении между двумя людьми – это то, что каждый должен стоять на страже одиночества другого». Дикие животные ради своего одиночества или независимости держатся от нас на почтительном расстоянии. Как мы можем сделать то же самое для них? Как мы можем защитить пространство, в котором живут другие животные, и все еще наблюдать за ними, общаться с ними и быть рядом? Дело не только в том, чтобы удовлетворить нашу человеческую потребность в привязанности, но и в том, чтобы сознательно заменить наши деструктивные виды общения – как отдельных людей, так и общества. В отношении с некоторыми видами от нас потребуется избегать контакта как можно больше. С другими – мы все еще можем взаимодействовать, но с уважением, даже при наличии взаимной любви.

Забота о благополучии животных и их сохранении потребует как осторожности, так и включенности. Если мы не приблизимся к ним, как мы узнаем, насколько близко к ним мы можем быть? Если мы не научимся общаться с ними, кто позаботится о том, чтобы правильно прокладывать дороги и вести добычу полезных ископаемых? Если мы не пойдем вдоль ручья, кто сообщит о нефти, которая растекается на его поверхности? И если мы не научимся заботиться о животных на почтительном расстоянии, любить и стоять на страже их одиночества, мы их потеряем. В мире, где нет людей, роботы станут нашими единственными и последними спутниками.

К счастью, есть люди, которые работают над новыми формами общения между людьми и другими животными.

Врач Говард Фрумкин является директором международной программы лондонского фонда Wellcome Trust «Наша планета – наше здоровье» и одним из ведущих мировых экспертов по изменению климата, краху биоразнообразия и будущим отношениям между людьми и другими видами живых существ. Как и многие ученые, политики и общественные деятели, Фрумкин борется с неверным использованием терминологии. Он предпочитает говорить о глобальных изменениях окружающей среды или планетарных изменениях. «Нам следовало бы заняться здоровьем планеты, даже если бы не происходило изменение климата, из-за многих других преобразований – в землепользовании, речных системах, прибрежной морфологии, круговороте азота и фосфора и из-за загрязнения искусственными химическими веществами». Как бы то ни было, подобное загрязнение гнезда человечества подрывает устоявшиеся представления о взаимодействии человека и животного.

«Самые тревожные новости, которые я слышал в последнее время, касаются вымирания насекомых, – сообщил мне Фрумкин в недавнем электронном письме. – Согласно данным одного исследования, биомасса насекомых в заповедниках Германии в период с 1989 по 2016 год снизилась более чем на 75 процентов. И это в охраняемых районах, где предполагается меньшее воздействие токсичных химических веществ, чем в других местах!» Если подобное продолжится, что будет с пищевой цепочкой всех животных, включая нас?

Спокойный и жизнерадостный, Фрумкин иногда впадает в отчаяние. Но он не Кассандра. Бывший руководитель правительственного Центра охраны окружающей среды США, а затем декан Школы общественного здравоохранения Вашингтонского университета, он одним из первых провозгласил необходимость международных усилий по подключению детей к сохранению природы. Фрумкин – давний сторонник использования политики общественного здравоохранения для поддержания здоровья всех видов. По его мнению, надежда исходит от городов всего мира, где люди активизируются и противостоят климатической катастрофе. Стоимость солнечной энергии и энергии ветра с каждым годом становится все меньше. Молодые люди в богатых странах реагируют и выбирают менее ресурсоемкую жизнь, предпочитая вегетарианство и отказываясь от личных автомобилей. Полагая, что люди должны сделать все возможное, чтобы радикально сократить выбросы углерода, Фрумкин утверждает, что изменения состояния планеты могут заставить людей объединяться в более тесные сообщества, где теоретически они с большей вероятностью найдут друзей и обретут более тесные социальные связи. Это может быть некоторым утешением для постоянно нагревающегося мира, особенно в наименее богатых районах и странах.

И вот еще одна дополнительная возможность: поскольку вследствие изменения климата и урбанизации дикие животные все чаще проникают из традиционных мест обитания в города, многие виды вступают в более тесный контакт с людьми. Если наш вид сможет разработать новые правила для мирного сосуществования с другими животными и создать дополнительные участки естественной среды обитания в городах, то городское биоразнообразие увеличится и одиночество нашего вида может сократиться. Создание этого нового мира, начиная с нашего психического здоровья, станет ключом к нашему выживанию как вида.

В 2014 году Джоанна Зильбернер, внештатный мультимедийный репортер и бывший корреспондент NPR, жена Фрумкина, выпустила новаторскую серию радиорепортажей и статей о том, что изменение климата уже делает с психическим здоровьем человека. Ее доклад был посвящен Австралии – континенту, который, возможно, сильнее всего пострадает от изменения климата. Среди людей, с которыми она беседовала, была Хелен Берри (однофамилица, не имеющая никакого отношения к Томасу Берри), психиатр-эпидемиолог из университета Канберры, которая изучала воздействие изменения климата на аборигенные сообщества. «Когда вы размышляете о том, что дает изменение климата, имейте в виду, что это в основном увеличивает риск того или иного рода катастроф, связанных с погодой, – сказала Берри. – С психологической точки зрения, это просто сбивает людей с ног. И всякий раз им приходится вставать и начинать все сначала. И чем чаще это происходит, тем труднее продолжать подниматься».

В Квинсленде исследования ее коллег выявили большое число детей с низким уровнем привязанности к семье, школе или другим сообществам. Они обнаружили, что эти дети подвергаются высокому риску травмирования экстремальными погодными явлениями, связанными с изменением климата. Зильбернер также опросила старейшин нескольких аборигенных общин: «И все они говорили об общем чувстве беспокойства, тревоги. Все что-то замечали – отсутствие снега зимой, исчезновение рек».

Соласталгия – это слово, придуманное экофилософом Гленном Альбрехтом для обозначения сильного и болезненного чувства потери, когда естественная среда вокруг нас повреждена или разрушена. Вы можете описать это как тоску по собственному дому, когда он исчезает. Если изменение климата будет прогрессировать, это отчаяние возрастет в тысячу раз. Как и многие из нас, Альбрехт считает, что истинное противоядие от такого отчаяния заключается в том, чтобы страны, сообщества и отдельные люди сделали все возможное, чтобы перейти к более симбиотическим отношениям с природой. Аборигены, опрошенные Зильбернер, мыслят именно таким образом. К своему удивлению, она обнаружила у них скорее разочарование, чем гнев. Исследование Берри подтвердило существование этого чувства отчаяния, но оно также показало явный энтузиазм и сильное желание людей воссоединиться с землей. Например, одна женщина-аборигенка нашла утешение, работая в своем саду, – она решила, что лучшее лекарство от уныния соласталгии можно найти в работе по уходу и восстановлению мира природы.