– Дай угадаю. Вы обе смотрели шесть часов Netflix, ели пасту с фрикадельками и сожрали половину противня блонди.

– Нев что, отчитывалась тебе в сообщениях? Или это была догадка?

Уголок его рта приподнялся.

– Нев писала мне сообщения.

– Как прошли соревнования?

– Хорошо.

– Ты выиграл?

– Возможно.

Я подняла руку для «дай пять», а он шлепнул по ней. Его ладонь задержалась на моей. Я сглотнула и сделала быстрый шаг назад, засунув руки в карманы джинсов, но мне не удалось засунуть туда больше первой фаланги. Карманы хоть эластичные, но в джинсах они немного тесноваты.

– Мне пора домой.

– Прямо сейчас?

– Хм. Что ж… завтра школа, а уже половина одиннадцатого.

– Я тебя подвезу.

– Я приехала на велосипеде.

– Энджи…

– Твоя сестра точно испугается, если проснется в пустом доме.

Тен вздохнул.

– У тебя с собой наушники?

– Пожалуйста, не говори мне, чтобы я не слушала музыку, пока еду на велосипеде. Рей всегда читает мне нотации по этому поводу.

Его губы скривились.

– Я просто хочу, чтобы ты поговорила со мной в пути.

– Это Бэл Мид, тут живет две сотни человек…

– Если ты не согласишься, я отвезу тебя домой.

– Тен…

– Энджи.

– Боже, ты такой чертовски упрямый.

На его лице появилось самодовольное выражение.

– Чья бы корова, как говорится, мычала.

– Ладно, – пробормотала я, вытаскивая наушники из сумки.

Он пропустил меня вперед и спустился по лестнице.

Распутывая розовый шнур, я спросила:

– Как тебе интерьер от моей мамы?

– Ну… довольно интересный.

– Когда кто-то говорит «интересно», это всегда значит «плохо».

Тен покачал головой, слегка улыбнувшись.

– Я сказал так потому, что ей удалось сделать его роскошным, но в то же время домашним. Я думаю, что это из-за цвета, который она использует. Наш дом в Нью-Йорке тоже был серым. Ни единого цветного штриха. Ну, кроме комнаты Нев, которая была розовой.

Я ухмыльнулась.

– Не сомневаюсь в этом.

Он открыл входную дверь, затем проводил меня к моему велосипеду, который я припарковала рядом с их гаражом. Я натянула свою джинсовую куртку, чтобы не замерзнуть прохладным вечером, Тен провел рукой по своим спутанным волосам.

– Не знаю, как и отблагодарить тебя за то, что ты нянчишься с моей сестрой.

– Лучше не употреблять этот термин в ее присутствии.

– Она всегда будет моей младшей сестренкой. Даже в тридцать или пятьдесят лет.

Я думаю, что мое сердце сейчас немного растаяло.

– Хочешь верь, хочешь нет, но мне нравится проводить с ней время. Она очень зрелая, или, может быть, я слишком незрелая, но мы полностью сходимся. – Я надела шлем, вставила наушники и подключила их к телефону. – Кроме того, ты сделал блонди. Считай, что этой платы достаточно. – Я подмигнула ему и покатила велосипед вниз по подъездной дорожке, когда мой телефон вдруг пронзительно зазвонил.

На экране вспыхнуло имя Тен. Я оглянулась через плечо и взяла трубку. Он все еще стоял там, засунув одну руку в карман своих низко сидящих спортивных штанов, а другой сжимая мобильный телефон.

– Ты не сказала мне, понравились ли тебе блонди.

– Они были ужасны. Абсолютно отвратительны.

Должно быть, он услышал улыбку в моем голосе, потому что тихо засмеялся.

– Рад, что они тебе не понравились.

Ворота со скрипом открылись, и я забралась на седло своего велосипеда.

– Значит, ты действительно выиграл на этих соревнованиях?

– Я действительно выиграл.

– А как же Болт?

– Он пришел вторым.

– Круто. А Арчи?

– Шестым. Это была не его ночь.

– Такое случается и с лучшими из нас.

Мы говорили обо всем, пока я ехала на велосипеде, о телешоу, которое мы смотрели с Нев, о еде, которую он готовит для себя. Боже, с ним так легко разговаривать. Я будто разговаривала с Рей, отличие было лишь в том, что, когда я разговариваю с Рей, мой пульс не совершает таких безумных спринтов.

Мы разговаривали еще долго после того, как я пришла домой, и остановились только тогда, когда я заметила, что уже почти полночь. В ту ночь мне снился Тен. Он был колдуном в моем сне – притом чертовски сексуальным, – который произносил заклинания, используя волшебный венчик (не шутка), чтобы заставить себя исчезнуть, и я обыскала весь заколдованный лес в поисках, но так и не смогла найти его.

И он никогда больше не появлялся.

Я все утро пыталась стряхнуть с себя тот сон, но он цеплялся за мое подсознание, как ушной червь, вечно прокручиваясь у меня в голове.

– Энджи, ты слышала хоть слово из того, что я только что сказала?

Рей пыталась впихнуть книгу в ее переполненный шкафчик.

– Я слышала.

– Значит, ты согласна, что лепреконы круче единорогов?

– Подожди, что?

– Ха. Так ты меня не слушала.

– О’кей. Хорошо. Я отвлеклась. Прошлой ночью мне приснился странный сон, и он все не выходит у меня из головы.

– О чем он был?

Я не хотела рассказывать ей детали сна, но не потому, что она осудила или посмеялась бы, а потому, что я побоялась, что это прозвучит очень уж жалко. К тому же рядом с нами были Мел и Лейни. Правда, они обсуждали вечеринку в честь Хэллоуина в доме Брэда, так что на самом деле не обратили бы внимания.

Рей закрыла дверцу своего шкафчика.

– Выкладывай, – сказала она, когда мы направились к кабинету домоводства, единственному уроку, который есть у нас обеих.

Вздохнув, я сдалась и пересказала свой сон, но не стала раскрывать личность колдуна.

– Классический страх быть брошенной, – ответила она, когда я закончила говорить. – Не то чтобы я психолог или что-то в этом роде.

Может, она и не психолог, но в чем-то права…

Я действительно боюсь быть брошенной. Тем более теперь, когда я знаю историю моих родителей.

После того как Мел и Лейни исчезли в своем классе, я рассказала Рей о том, что папа повернулся к нам спиной. Она посмотрела на меня широко раскрытыми от шока карими глазами. В какой-то момент ее рука обхватила мою руку, как будто она боялась упасть. Или, может быть, чтобы поддержать меня?