что обгадится, — с чувством сказал я.

— Может, ты уже на Филейкина работаешь? — хитро прищурился Лёва.

Я расхохотался.

— Нет, такое не по моей части.

Опять повисла минута молчания.

— Помнишь, как ты говорил про Георгия нашего Александровича, что перспективный, мол, кандидат, харизматичный политик? — напомнил мой друг.

— Были харизматики, будут маразматики, — горько пошутил я.

— Надо запомнить.

— Ребята как?

— Катерина подалась в рекламное агентство, праздники проводить с фейерверками и музыкой. Веня полностью на холодильники переключился, ему недурно платят, — сообщил Лёва.

— Привет им передавай.

По его глазам я видел, что он очень хочет спросить меня про Наталию. Но так и не спросил.

— Это замечательный отель! Там всё-всё включено, — безапелляционно вещала Алёна.

Ульяна слушала ее, разве только не открыв рот.

Наша незаменимая сотрудница описывала свой прошлогодний отдых в Тунисе. Правда, экскурсия в Карфаген ей не понравилась: она ожидала увидеть величественные развалины вроде Колизея, а, не увидев, страшно возмутилась.

— Арабы, конечно, жулики, — поддакнула ей Ульяна.

Я, сидя через стол от них, едва не заржал.

Василий Александрович уехал и не показывался в офисе уже второй день. Текущая деятельность штаба шла своим чередом. Кандидат заезжал, матерился и уезжал. Фурсов с Романом пропадал в поле. Похоже, меня он действительно не засёк. Анатолий Анатольевич пока не открыл мне тайну «жучка», лишь посоветовал запастись терпением.

Оставалось ждать.

Собрав необходимые бумаги, я намотал шарф и взялся за куртку.

— Алексей, вас подвезти? — победоносно спросила Алёна.

Я с притворным смирением улыбнулся и поклонился.

— Благодарю, лучше пешком пройдусь. Оно, знаете, полезнее для здоровья.

Глеб Семёнович в углу то ли усмехнулся, то ли высморкался.

Расстояние, впрочем, предстояло покрыть небольшое. Меня ждали на родном телеканале для окончательной сверки наших планов и подготовки прямого эфира с кандидатом. Дойдя до знакомого здания, я принялся методично подниматься вверх, этаж за этажом. Лифт здесь так и не появился, а лестничные пролеты с годами, по-моему, дополнительно вытянулись. На случай, например, цунами канал был расположен чрезвычайно выгодно. Однако мы в свое время вволю набегались по этим ступенькам.

На последней лестничной площадке, выше которой был только чердак, стоял и вдыхал пары никотина оператор Влад Мухин. Кроме табака он явно успел отравиться еще и алкоголем, хотя время было даже не обеденное. На канале Влад был человеком тоже, если можно сказать, с харизмой. За пьянку его выгоняли раз семь или восемь, а потом под честное слово брали назад. Снимая прежнего губернатора, он ухитрился обнять камеру со штативом и уснуть.

— Здорово! — он протянул мне мозолистую руку.

Влад обитал за городом и не чурался труда земледельца.

— Как всегда, с депутатами? — задал он риторический вопрос.

— С кандидатами.

— Одна херня, — смачно сказал Мухин.

Переть супротив такой социологии было бессмысленно. Я проследовал внутрь, здороваясь по пути с другими коллегами. Некоторые из них еще со времени совместной работы были свято уверены в том, что я гребу деньги большой совковой лопатой, и испытывали ко мне смешанное чувство уважения и зависти. Начинал я в службе новостей, взятый на временный договор. Оклад у меня был самый мизерный, но выбирать не приходилось. У нас стоял один компьютер на всех, а горизонтальная поверхность холодильника использовалась как дополнительный стол. С тех пор новости переехали в другое помещение и очень заметно выросли, у каждого сейчас было свое оборудованное место. Но какой-то особенный творческий подъем тех полутора лет я вспоминал как, возможно, лучший период своей карьеры.

А потом шеф вызвал меня в эфирную студию для важного разговора. В студию потому, что отдельного кабинета у него не было (не обзавелся он таковым и по сей день). Как шутил Сергей Константинович, «если у меня не будет кабинета, за мной туда не придут». Он сказал, что мне пора выходить на новый уровень, и предложил делать еженедельную авторскую программу. Плата за нее тоже могла быть больше, но я не привередничал. Тем более что по мере роста популярности моего продукта, словно из воздуха, стали возникать самые разные предложения. Шеф, думаю, знал о моей самостоятельной хозрасчетной деятельности, но мудро закрывал на нее глаза. Ему наличие подобного проекта приносило куда больше дивидендов.

У Сергея Константиновича я научился многому. Пожалуй, именно его я мог бы, не лукавя, назвать действительно лучшим руководителем за всю мою сознательную жизнь. По-моему, он вообще никогда не терял самообладания и в любой ситуации умел найти правильный выход. Каждую субботу утром шеф звонил мне откуда-то (подозреваю, что не из города) и ласково спрашивал:

— Кого бичуем?

— Да тут ничего особенного, — елейно отвечал я.

— У тебя и в прошлый раз не было ничего особенного, а меня потом в администрацию вызывали, — усмехался он.

Иногда шеф предлагал незначительную правку к моему сценарию, но, надо отдать ему должное, с отбойным молотком в программу не лез. Сам он был технарь-прагматик, однако схватывал каким-то чутьем, что хорошо, а что не очень. И сам по себе был многолик и многовариантен. Сейчас он немного опаздывал, и администратор Эля попросила меня подождать. Я уселся на диван перед аппаратной. Не успел расположиться с комфортом, как услыхал знакомый голос.

— Алексей Николаевич, как там физические лица? Вносят средства?

Я улыбнулся и раскрыл объятия.

То была Кристина, мой бессменный видеоинженер. С ней мы по субботам, когда нормальные люди отдыхают, собирали программу. На монтаже любили похулиганить. Так, на словах «Средства в фонд кандидата внесло одно-единственное физическое лицо» могли показать кота, пулей удирающего в кусты. Фразу «У партии наметились перебои с финансированием» закрывали видом висящих на балконе штанов с вывернутыми карманами. Невероятно, но факт: ничего, похожего на интим, между нами никогда не происходило. Интима хватало в эфире.

— Кислая ты какая-то, мать, — сказал я.

— У нас тут вообще кисло, — понизила она голос.

— Зарплату задерживают?

— Задерживают. Вообще, всё не так, как раньше. За эфиром московское агентство следит, там теперь комар не проскочит. Любая реклама только через них. Душат нас.

— Что Катасонов?

— Сергей Константинович? Куда он денется с подводной лодки? Говорят, и его скоро подвинут.

— Что планируешь делать?

— Хрен его знает, товарищ майор. Увольняться буду, скорее всего, — сообщила она.

— А потом?

— Потом в Москву. Куда ж еще?

Спорить было сложно.

— Как твой жених поживает? — спросил я.

— Прогнала я его.

Василий Александрович вернулся из Астрахани в приподнятом состоянии духа. Рыбы, правда, не привез. Довольно долго совещался с братом в кабинете, где стоял «жучок», потом провел общую планерку. Для полного состава не хватило одного Арифа: он, пользуясь продолжительной отлучкой начальника штаба, напился до поросячьего визга