Сначала Древа, океан и факелы были всего лишь незримыми наблюдателями, как и мы сейчас, чьим взглядам предстала эта копия мира — маленькая, урезанная, но, даже в таком виде, впечатляющая и вгоняющая в трепет. Затем, словно подумав и обсудив, они тонкими нитями отправили магию ко всем порталам. Нити бледно и едва уловимо золотились в пространстве, окутывали врата, переплетались с черными жгутами и истончались почти до невидимых, ослабляя черные щупальца.

— Они ослабили проклятье, — сипло прошептала мама, словно очнувшись от погружения в магию королевского рода.

— Но не до конца, — это заметил Валер, хотя мы итак все видели, что черные щупальца-жгуты так и слиты со всеми порталами.

— Им нужно помочь магией крови, — прошипел жардан Кевор, который, будучи главой телохранителей, имел доступ к некоторым высоким знаниям нашего мира. Только вот чья кровь подойдет?

Не наша. Древа окутали «свой мир» пленкой, за границей которой четко обозначили наше присутствие: сорок шесть фигурок дрохов.

Значит, кровь нужна того, кто принадлежит их миру магией, телом, сердцем, душой.

И почему-то все посмотрели на меня.

Почему?

Им нужен Рой. Его кровь и его жизнь.

***

Мой сон был рваный, мучительный, напряженный. Я всеми силами старалась идти в противоположную сторону от зова, что звучал от моего хранителя, от Роя. Разворачивалась каждый раз, когда ощущала, что зов сменил направление и идет впереди, а не из-за спины, чего я постоянно пыталась добиться. Не выходило.

— Саян, ты пришла!

Голос бархатный, душевный, обволакивающий, словно мед и огонь одновременно. Поганец — он опять пытается использовать силу убеждения, но мне уже все равно.

— Рой, — всхлипываю и утопаю в кольце его рук.

Чудны дороги сновидений. Только что я была дрохом, огромной и мощной, способной растоптать человека, словно букашку, и следом я уже хрупкая тонкая девушка-тростиночка, которую мужчина легко подхватывает на руки и кружит, хохоча от счастья. Его глаза сияют, словно я подарила ему свое пламя, а улыбка такая, что дышать становится сложно, а сердцу в груди тесно — оно начинает танцевать, как в тот день, когда он спас меня.

— Ты пришла.

А потом мои губы пылают от поцелуев: требовательных, горячих, утягивающих в пучину страсти, от которой в груди все печет и плавится. Хочется раствориться и забыть, отдаться желанию этого мужчины, который всего за полную луну вдруг окреп, возмужал и стал таким харизматичным и надежным, что в сердце само собой вспыхнуло закаменевшее не так давно пламя.

Я не ощущаю его запаха, но мозг сам дорисовывает картинку, напоминая, как умопомрачительно он пах в пространстве между мирами: словно ежевика на морозном воздухе… И тут же запахи снова пропадают, потому что горькое сожаление накрыло от осознания, что это всего лишь сон, в который я пришла специально.

— Я теперь тебя ни за что не отпущу, — шепчут горячие губы где-то в ложбинке между грудками, а потом я изгибаюсь от непростительно-острого поцелуя, забывая вообще, что старалась избежать этой встречи. Я уже сама не знаю, чего хочу больше: сбежать или остаться, и пусть мой первый раз с мужчиной произойдет вот так горячо и незабываемо во сне.

Во сне… Не по-настоящему… Обман…

Мысли кружатся отдельно от меня, потому что мое тело, человеческое тело, сгорает от наслаждения. Когда он успел столько узнать о том, как лишить девушку способности думать и действовать…разумно? Прошла всего одна луна.

— Мы так давно не виделись, моя Саян, — губы обжигают, а ладони сжимают почти болезненно…вернее, должно быть болезненно, но кожа только плавится и горит. — Десять лет я звал тебя, а ты не приходила.

Этот упрек отрезвил, словно меня в снежный сугроб кинули…голышом.

Десять лет? Десять, штрах его, лет?

Я выгнулась и уперлась руками в широкую грудь, которую в начале встречи прикрывала и сорочка, и камзол, и перевязь, а сейчас она непозволительно блестела от капелек пота и демонстрировала свою мощь в полном объеме. Даже залюбовалась.

Пальцы сами собой заскользили по мужской груди, собирая по дороге бисеринки пота, а над ухом судорожно сглотнули.

— Ты хоть настоящий, Рой?

Я пытаюсь вдохнуть его аромат, пытаюсь представить, как должна пахнуть ежевика, смешанная с потом, и не могу, поэтому делаю и вовсе безрассудный и дерзкий шаг — припадаю к его груди губами и слизываю мелкую капельку.

Судорожный рык желания и мой стон разочарования смешались воедино, и наши действия перестали сближать нас и наши желания: Рой попытался прижать меня теснее, а я изо всех сил старалась отстраниться.

Мне не нужен этот суррогат.

— Пусти, я не хочу так, — только и могла, что упираться, не давая сократить ему расстояние между нами. А расстояние все сжималось, сжималось, сжималось.

Почему так? Ведь это же мой сон!

Стоило так подумать, как мощная мужская фигура тут же отлетела на расстояние нескольких шагов, словно сила дроха пришла мне на помощь.

— Зачем же ты пришла, Саян? — мужчина зло смотрел на меня, был собран и вновь одет, словно готовился встречать послов чужой враждебной страны: сиятельный, безупречный, безукоризненный — слишком идеальный, нереально идеальный.

А я… Сидела на бесцветной земле, по которой даже не понятно: растет на ней трава, просто она одного цвета с землей, или это камни так выглядят, и приводила одежду в порядок. Одежду, дыхание, мысли…сердце.

— Это из-за врат? Я не смог привязать их своей кровью — они не принимают ее.

Он злился, пытался оправдаться, заглаживал назад выбившиеся из хвоста волосы, а я продолжала сидеть молча.

А что сказать? Все очень-очень сложно. Я хотела, чтобы Рой жил своей жизнью, когда простилась с ним, а сама, похоже, только и сожалела о несбывшемся: о страсти, нежности, близости. Мой мозг лихорадило от желаний, которые требовалось сдерживать, и он придумал для меня вот такой выход — получить все, о чем мечтаю, внутри сна.

— Я почти у цели — еще год или два, и я привяжу врата, и вы сможете уйти.

Он говорит такие желанные вроде бы вещи, а пламя в груди снова начинает твердеть — снова те же языки огня застывают один за другим, словно на раскаленную лаву вылили океан ледяной воды.

— Не вмешивайся, Рой, — говорю я совершенно не то, чему меня учили мама и бабушки.

Оказывается, женщины нашего роды очень даже не плохо изучили природу мужчин и в свое время беззастенчиво манипулировали ими. Пока не встретили Истинное пламя. Возможно, Клевр все же имеет право злиться на маму? Но месть, все же, слишком жестокую выбрал — несоизмеримую с поступком…или нам не