Но Ян кивнул.

– Нет, – сказала Кит. – Я пас. Даже я не настолько безумна.

– А я принимаю ваш вызов, – выпалила я.

И прежде чем я успела взять свои слова обратно, Ян сунул ложку в рот и проглотил все ее содержимое. Потом он победно поднял руки вверх.

Мы с Китти уставились на него.

– Довольно вкусно, – сказал Ян.

Но, прежде чем он успел договорить это, слезы хлынули у него из глаз, лицо покраснело, и он стал задыхаться и шипеть, как бешеный кот.

Он схватил свою бутылку с водой и выпил ее одним махом. Потом схватил мою бутылку и тоже выпил. Потом проделал то же самое с бутылкой Кит.

– У-ух, – проговорил он, вскочив на ноги и расхаживая из угла в угол. – Черт, эта штука здорово дерет горло!

– Ругайтесь по-шотландски! – хором воскликнули мы с Кит.

Но он несколько раз подпрыгнул на месте, а потом согнулся, тяжело дыша. И ударился головой о спинку кровати. Обнаружив, что у него из глаз текут слезы, он взял салфетку, которую я протянула ему.

Прошло не менее получаса, прежде чем он смог прийти в себя, после чего он заявил:

– И о чем я только думал?

– Вы думали о том, – сказала я, даже не пытаясь скрыть теплоту в голосе, – чтобы развлечь нас.

Мы словно заключили молчаливый пакт о том, что будем веселиться, несмотря ни на что.

– Это подтверждает и наука, – сказала Китти, апологет Интернета, когда я заметила, что мысль о предстоящем ужине с ней и с Яном скрашивает мои унылые дни. – Предвкушение награды активизирует те же участки мозга, что и сама награда. Вот такой у нас глупый мозг. Он даже не понимает разницы.

Во всем остальном моем дне не было ничего, решительно ничего веселого. Но само предвкушение ужина доставляло мне колоссальную радость.

Утро моего выходного дня было совершенно обычным – умывание, переодевание, неудавшаяся попытка пошевелить пальцами. А в обед, как всегда, пришли мои родители. Но потом, вместо того чтобы направиться в физкультурный зал, я пересела в кресло, взяла сумку с необходимыми мне вещами, и родители повезли меня туда, где ждала Китти, сидя в машине моего папы.

Мне почему-то было очень страшно уезжать из больницы.

Я ожидала, что буду в восторге от того, что хотя бы на день вырвусь отсюда. Но вместо этого я чувствовала лишь страх. Я не доверяла Кит, которая должна была вести папину большую машину. Я не доверяла всем тупым водителям, которые болтали по телефону на самых опасных перекрестках. Я не доверяла этому огромному, ужасному, хаотичному миру, существовавшему за пределами моей маленькой упорядоченной больничной биосферы.

И даже сидя в машине, я не могла расслабиться. Если бы я была кошкой, я вцепилась бы когтями в приборную панель. Каждый поворот, каждый красный сигнал светофора, каждое нажатие на педаль тормоза заставляли меня съеживаться от страха.

– Тебе следует расслабиться, – сказала Кит.

Я кивнула:

– Да. Хороший совет. Расслабиться.

Но я понятия не имела, как это сделать. Как можно заставить себя расслабиться?

К тому времени, когда мы подъехали к домику, моя шея онемела от напряжения. Мне казалось, что кровь перестала поступать в мой мозг. Я чувствовала головокружение, и моя голова начала болеть. Кит объявила, что мне нужно поспать.

Разумеется, дом не был приспособлен к тому, чтобы передвигаться по нему в инвалидном кресле. С какой стати он должен был быть приспособлен? Кит помогла мне пересесть в кресло и подвезла меня по усыпанной гравием дорожке к входной двери. И здесь мы вынуждены были остановиться, чтобы решить, как закатить кресло по ступенькам, ведущим в дом.

– Я так и знала, что это плохая идея, – пробормотала я.

– Ш-шш, – сказала Кит. – Если мы ничего не придумаем, твой шотландец сможет на руках отнести тебя в дом, когда приедет. Это что, будет так уж плохо?

– Отстань, – сказала я, закрывая глаза.

Оказаться снова здесь было просто ужасно, как я и боялась. Все было в точности таким же, как было с тех пор, как в шестидесятые годы мои бабушка и дедушка купили этот дом. Входная дверь все так же скрипела. Нора суслика возле ступенек была на прежнем месте. Грушевые деревья, которые посадила моя бабушка, все так же шелестели листвой на ветру.

Единственным, что изменилось, была я сама.

И от всего этого меня охватила такая тоска, что я вынуждена была наклониться и положить голову на колени.

– Нам не следовало приезжать сюда, – прошептала я.

Я чувствовала, что меня вот-вот стошнит. Я ощущала соленый привкус во рту, который всегда появляется в таких случаях.

Но тут я услышала шорох гравия на дорожке.

Я подняла голову и увидела старенький коричневый автомобиль. В котором сидел Ян. А потом он вышел из машины, захлопнул дверцу и направился ко мне. На плече у него висела брезентовая сумка. И он был не в пижаме, а в джинсах и фланелевой клетчатой рубашке. А вместо тапочек на ногах у него были коричневые кожаные ботинки.

Я тут же забыла о том, что меня тошнило.

– Это место подходит вам, – сказал Ян, приблизившись ко мне.

– Правда? А меня только что чуть не стошнило.

– Укачало в машине?

– Нет, думаю, я просто пала духом.

– Вам стало грустно оттого, что вы снова приехали сюда?

Я кивнула.

– Но я надеюсь, что вы все же счастливы снова оказаться на воле?

Я покачала головой:

– Пока еще нет. Но я рада видеть вас.

– А почему вы сидите одна на улице?

– Китти пытается решить, как затащить меня в дом.

Ян кивнул:

– В этом я могу вам помочь.

Он бросил свою сумку на траву, повернулся, опустился на колени и нагнулся.

– Залезайте, – сказал он.

Я подчинилась. Он просунул руки мне под колени, а я сжала его бока своими бедрами, крепко держась руками за его плечи. На секунду я снова ощутила его упоительный запах, а потом он поднялся и отправился вокруг дома на поиски Кит.

Когда перед нами открылся вид на озеро – синее, сверкающее на солнце и совсем не такое маленькое, каким я его помнила, – Ян на мгновение остановился. Лужайка перед нами шла под уклон, и с того места, где мы стояли, открывался замечательный вид.

– Это ваше озеро? – спросил Ян.

– Да, это наше озеро, – ответила я, слегка коснувшись щекой его шеи.

– Вы покатаетесь со мной на лодке?

– Обязательно.

И в этот момент из-за угла дома вышла Кит.