настроенного Петра Фёдоровича. Екатерина так писала о своём ожидании свадьбы: «Сердце не предвещало мне счастья, одно честолюбие меня поддерживало. В глубине моей души было, не знаю, что-то такое, ни на минуту не оставлявшее во мне сомнения, что рано или поздно я добьюсь того, что сделаюсь самодержавною русскою императрицею».

Через полтора года после приезда принцесс Цербстских в Москву, 21 августа 1745 года, состоялась свадьба, и Екатерина Алексеевна получила титулы великой княгини и цесаревны. Но её семейная жизнь не складывалась, шли годы, а детей не было, что серьезно волновало императрицу, желавшую иметь наследников.

Придворные Елизаветы, видя прохладное отношение великого князя к супруге, относились к Екатерине сдержанно. Императрица Елизавета для контроля за ней приставила гофмейстерину Чоглокову и её мужа. Она понимала, что, не получая внимания от мужа, она будет искать любви на стороне.

Граф Чернышёв – первый возлюбленный Екатерины

В это время Екатерина сблизилась с графом Захаром Чернышёвым, который, возможно, стал её первым любовником еще в 1745 году. Ему было 23 года. Он был молод и отличался неординарным поведением.

Семья Чернышёвых играла заметную роль при дворе. Его отец генерал-аншеф Григорий Чернышёв был известным военным и государственным деятелем. Участвовал в Азовском походе царя и в Северной войне, где отличился личной храбростью и мужеством, поэтому пользовался большим расположением Петра I, который назначил его членом Адмиралтейств-коллегии, генерал-кригскомиссаром. В 1722 году он вел перепись податных сословий в Москве и Московской губернии, после чего стал сенатором.

В начале царствования Анны Иоанновны, в 1730 году, Чернышев-старший снова стал сенатором, генерал-аншефом и московским генерал-губернатором вплоть до 1735 года. В 1742 году по случаю коронации Елизаветы он был возведён в графское достоинство и награждён орденом Святого Андрея Первозванного. Скончался в 1745 году и был погребён в Александро-Невской лавре.

Мать Захара Евдокия Ивановна Ржевская была статс-дамой Императорского двора, близкой к Петру I, который называл её «бой-баба» и удостаивал «особым вниманием». Естественно, что Елизавете своевременно донесли о сближении великой княгини с графом Чернышёвым, поэтому он быстро под благовидным предлогом был удалён от двора.

В 1751 году он вернулся ко двору и увидел, что Екатерина очень похорошела. Их роман возобновился, но ненадолго. Несмотря на это, Екатерина заручилась поддержкой этого способного государственного деятеля. В годы Семилетней войны русские войска под его командованием в 1760 году захватили Берлин.

Екатерина не ошиблась в нём, и, когда пришла к власти, Чернышёв одним из первых стал её верным помощником. 7 ноября 1775 года она издала указ «Учреждения для управления губерний Всероссийской империи» и поручила Захару Чернышёву быть наместником вновь присоединённых к России Могилёвской и Полоцкой губерний.

Там Чернышёв занялся формированием и развитием московской системы управления, чётко определив границы Московской губернии, а затем подготовкой к работе зданий присутственных мест в столице, подбором чиновников для работы в коллегиях и департаментах и налаживанием их эффективной деятельности. С этим он справился блестяще, и 5 октября 1782 года на торжественной церемонии «открытия» Московской губернии в Грановитой палате собрались чиновники и знатные представители дворянства, купечества и мещанства.

Московский главнокомандующий Чернышёв произнёс приветственную речь, а в Успенском соборе после Божественной литургии был зачитан манифест императрицы Екатерины II, а затем «учинили присягу определенные чины на свои должности, а дворянство – на выбор предводителей и судей».

За два года командования Москвой Чернышёв сделал много: вдоль Камер-Коллежского вала были построены пятнадцать застав с кордегардиями, которые вместе с полицией обеспечивали безопасность города. Была отремонтирована стена Китай-города, а в Кремле шло строительство здания присутственных мест.

Дом графа Захара Чернышёва – на Тверской, сейчас это дом 13, где располагается мэрия. В то время он был одноэтажным, но до сих пор украшает Тверскую-Ямскую улицу и является олицетворением столичной городской власти.

Чернышёв оказался для Екатерины не только любовником и ангелом-хранителем, но и эффективным помощником в государственных делах.

Салтыков – первый фаворит Екатерины

Другим фаворитом, который принял бразды её покровительства и всегда поддерживал Екатерину, был граф Сергей Салтыков, которому было 28 лет. Он слыл самым красивым мужчиной при дворе, был образован, обладал европейскими манерами, приобретенными в годы службы посланником в Гамбурге и Дрездене, а затем в Париже. Он хорошо знал немецкий и французский языки.

Возможно, Елизавета сама была не прочь сделать его фаворитом, но он предпочёл императрице юную Екатерину. Когда Елизавета узнала об этом, то пришла в негодование. Салтыков, чтобы избежать опалы, предпочел на время уехать в деревню, чтобы скрыться с глаз долой от императрицы, и вернулся в Москву только в феврале 1753 года, когда Елизавета его уже простила.

В «Записках» Екатерина рассказала о том, что Елизавета была недовольна тем, что после семи лет со дня свадьбы наследник у неё всё еще не появился. Она обвинила Чоглокову, что она плохо смотрит за великой княгиней, что Екатерина слишком увлекается верховой ездой и от этого у неё не было детей. Но Чоглокова пояснила, что детей не бывает тогда, когда нет причины для их рождения.

Сомневаясь в детоспособности своего племянника, Елизавета посоветовала Чоглоковой прибегнуть к старому испытанному методу, благодаря которому у царицы Прасковьи Фёдоровны родилось пять дочерей от также не способного к деторождению царя Иоанна V, – назначенному к царице постельничему…

Екатерина рассказывала об этой ситуации:

«Я, разумеется, стала слушать во все уши. Сначала, по обыкновению, она долго рассуждала о своей привязанности к мужу, о своем благоразумии, о том, что нужно и что не нужно для взаимной любви и для облегчения супружеских уз; затем стала делать уступки и сказала, что иногда бывают положения, в которых интересы высшей важности обязывают к исключениям из правила. Я слушала и не прерывала ее, не понимая, к чему все это ведет. Я была несколько удивлена ее речью и не знала, искренно ли говорит она или только ставит мне ловушку.

Между тем как я мысленно колебалась, она сказала мне: „Вы увидите, как я чистосердечна и люблю ли я мое отечество; не может быть, чтобы кое-кто вам не нравился; предоставляю вам на выбор Сергея Салтыкова и Льва Нарышкина; если не ошибаюсь, вы отдадите предпочтение последнему“. – „Нет, вовсе нет“, – закричала я. „Но если не он, – сказала она, – так, наверное, Сергей Салтыков“. На этот раз я не возразила ни слова, и она продолжала говорить: „Вы увидите, что от меня вам не будет помехи“».

Так при тайном посредничестве Чоглоковых Екатерина смогла беспрепятственно встречаться с Салтыковым. Однако при этом