– Меня интересует фамилия человека, который тебя сюда отправил, – прервал его Тимур. – Можешь назвать ее прямо сейчас.

– Никто меня не отправлял, я же не бандероль! – Копейкин сгруппировался, одним движением поднялся на ноги и принял гордую позу. На полу остались сидеть только Макс с поврежденной ногой и Эльвира, устроившая себе гнездо из спортивных курток. – Мне однокурсник рассказал о некоторых документах, которые он нашел во время раскопок в Калининграде.

– Фамилия однокурсника? – вдруг рявкнул Тимур. – Или я прикажу тебя пытать.

– Не надо меня пытать! – отчаянно заверещал Юлий. – Я боюсь боли. Но я ничего не скрываю, ничего! Фамилия однокурсника – Янченко, Сергей Янченко. Но он умер, понимаете? Умер недавно и совершенно неожиданно. Вот я и захотел сам все выяснить.

– Правда? – издевательски переспросил Тимур. – Янченко? А мне кажется, ты выполняешь задания Саранчи.

– Какой саранчи? Я не зоолог, я археолог, – сейчас Копейкин квакал, словно лягушка в брачный период – эмоционально, с переливами. – Мне было интересно, и если честно, я надеялся найти клад, чтобы профинансировать давно задуманную экспедицию, результаты которой могут взорвать научный мир.

– Отпустите женщин, – неожиданно потребовал Силуян. – Это будет правильно и поможет нам договориться.

– Еще чего, – Тимур презрительно посмотрел на писателя. – Они здесь для того, чтобы развязать вам языки.

– Но при чем здесь моя жена?! Что такого я должен вам рассказать? Я ничего не знаю о гитлеровской машине!

– Зато ты знаешь о документах, которые утащил из военного архива.

При этих его словах Силуян как-то обмяк, будто внезапно получил удар под дых.

– Значит, на флешке были вовсе не счета, верно? – негромко спросил Илья. – Чего же ты нам врал-то?

– Ты бы лучше своими проблемами занимался, – тут же вмешалась Эльвира. – Еще неизвестно, что ты сам свистнул из той машины.

– Вставайте, – неожиданно приказал ей Тимур. – Берите мужа под ручку и на выход.

– Это еще зачем? – заволновался Силуян. – Куда вы собираетесь нас везти?

– На известное вам кладбище. Попробуем прямо на месте разобраться с тем, какую именно информацию ты скрываешь.

Потом он обвел холодным взглядом остальных пленников.

– Вам советую еще раз подумать и к моему возвращению принять условия сделки. Звучат они так: ваши жизни в обмен на информацию о тайнике в машине. Кстати, если писатель с женой к вам не вернутся – значит, они сделали неправильный выбор.

– В каком смысле – неправильный? – попытался уточнить Силуян, топчась на месте.

– Не признаетесь, почему рыскали возле могилы, мы вас в ней и закопаем, – весело засмеялся Тимур.

* * *

Стемнело, пора было устраиваться на ночлег.

– Холодновато стало, – пожаловался Василий Кузьмич.

– Надо бы водочки глотнуть, – предложил Гнутый. – И я еще веток еловых успел наломать, так что от холода не помрем. Сейчас распределим дежурства – и в ночное.

– Эх, жалко палатки нет. И спальных мешков.

– Зато есть тряпье, которое ты из деревни приволок. Тащи-ка его сюда, будем утепляться. Не на бал ехать.

Василий Кузьмич принес тяжеленный мешок, и старики принялись разбирать пахнущую нафталином и пылью одежду. Гнутый взял в руки одну вещь, потом другую, прикинул на себя некое подобие куртки, повертел в руках штаны-галифе. И вдруг накинулся на приятеля:

– Ты что приволок, висельник? Да тебя надо в лагеря упечь! И того, кто тебе эту гадость подсунул! Это диверсия, за это полагается до высшей меры!

– Семен, ты чего, на ежика сел? Какая диверсия-то? Эти тряпки у бабки в сарае валялись, она при мне их оттуда вытащила. Я же тебе рассказывал, вспомни. Она еще сказала, что, почитай, с первых послевоенных лет все это хранила. В сундуках держала, нафталином перекладывала, проветривала. А потом сил уже на это не осталось…

– Ладно бабка, она, может, уже в маразме. Но ты, ученый грамотей, не видел, что берешь?

– Да я что, рассматривал, что ли? Она как мешок мне вынесла, так я его и потащил сразу. Объясни толком, в чем проблема?

– Это ж немецкая форма, в такой солдаты вермахта по нашей земле расхаживали!

– Мама дорогая, – застонал Швыряев. – Вот зараза, баба-яга поганая. Что делать-то теперь? Утопить в болоте?

Гнутый немного посопел в темноте, потом принял решение:

– Ладно, все равно для спасения здоровья у нас ничего, кроме вражеской амуниции, нет. Если б такое на фронте случилось, мы бы с тобой ею воспользовались. Хотя и противно.

– Мне тоже противно, – виновато поддакнул Василий Кузьмич.

– Но делать нечего. Спальников нет, костер не разведешь – враг может заметить. Ладно, ночь перекантуемся – благо, никто нас здесь не видит, а уж утром избавимся от этого фашистского безобразия.

Ночь тянулась бесконечно долго, а ранним утром, когда чуть забрезжил рассвет, несший свою вахту Гнутый услышал далекое урчание мотора. Он тут же отправился на разведку. А когда вернулся, стал трясти за плечо спящего приятеля.

– Что-то случилось? – дребезжащим со сна голосом проворчал Василий Кузьмич.

– Подмога к землекопам пришла. Тимур вернулся, да еще писателя с дамочкой привез. Требуют, чтобы те им какую-то тайну раскрыли. В случае отказа обещают застрелить и в могилу скинуть.

– Ну все, медлить больше нельзя, надо на помощь звать, – решительно заявил Василий Кузьмич. – Хотя я был в деревне… Там одни старушенции да куры. А если в полицию звонить, так пока они нас отыщут… Нет, не успеем, Семен! Что ж делать-то?

– Та-ак, значит, у нас чрезвычайная ситуация, – задумчиво протянул Гнутый. – Ну что же, тогда и действия наши должны быть чрезвычайными.

– А что это значит? – встревожился Василий Кузьмич.

– Пока не знаю. Но не можем же мы сидеть и смотреть из кустов, как они нашего писателя в расход пустят.

– Может, попробуем взять их на испуг? Выскочим из кустов, с автоматами… – робко предложил Василий Кузьмич.

– Мы с тобой мыслим в одном направлении, – оживился Гнутый. – Я пока не спал, все планы строил, как бугаев этих в плен взять. И знаешь, про что вспомнил? Про призраков…

– Про каких призраков, Семен? Устал, что ли, за ночь? Заговариваешься?

– Не в этом дело. Ты знаешь, я коммунист, атеист и материалист. Но есть такие вещи… Их наука еще пока не объяснила. На войне всякие случаи бывали – никак с точки зрения материализма не объяснить. Иногда на рассвете, в тумане, появлялись целые подразделения наших солдат. Они шли молча, на крики не откликались. А бывало, возникнет перед тобой такой солдат, жестом попросит закурить, а потом исчезает. И тоже молча. Случалось, убитые из нашего взвода появлялись…