Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот еще пишет: «Связь иметь нужно крепкую и полезную для всех сторон».
— Это я так понимаю, крепче связей с самим шахом ничего там нет. Вот только если про то прознает Царь, головы не сносить.
— Так, Пров Минеевич, нам на пользу такие дела. Если еще и словом правителя заручимся, то сам черт не брат.
— Сделаем так. Переговорщика дельного зашлем.
— А что с Грибоедовым?
— Прямо сейчас его никто не убивает. Так?
— Так.
— Значит, он нужен зачем-то нашему господину и благодетелю. Вытащить его надо. А здесь разберемся. Готовь полсотни добровольцев. Прямо сейчас отправим морем. Даю приказ вытащить и к нам доставить.
Через два дня переоборудованная рыбница, похожая на старого типа бригантину, резала холодные декабрьские волны в южном направлении.
* * *
Остаток зимы Потап пробегал в центре. Старшим Силы за него остался Яшка. А ему с тремя другими дали денег по тридцать рублей на месяц для прокорму семьи и велели тихонько прибыть в соседнюю губернию. Паспорта помещик выписал им с радостью. И даже намекнул, что хорошие места в городе имеются, мол, можно и совсем остаться.
В Центре хромоногий Степан, брат всемогущего Игната, поговорил с каждым и определил на учебу. Но сначала устроили взбучку Степану. Строго настрого запрещено раскрываться в своем доме. Только если мелкие огрехи поправить, что и обычному мирянину позволительно. А на что более серьезное надо приглашать со стороны, через Голову. И чем дальше сторона, тем лучше. Волки у дома не охотятся. Вот и весь сказ. Обидели, зови. Самого позвали в дальнюю сторону, тишком уехал, молчком приехал. Раскрылся, значит побежден.
Почти два месяца без продыху гоняли, но Потап рад впитывать новую науку. Показали, как засады устраивать, как часовых убирать, стрелять, ножом и топором махать, при ранах и болезнях помощь оказывать, ядовитые грибы и травы изучали. А пуще всего нравилось, что видел он таких же СтаршИх и рядовых бойцов. Но удивиться пришлось ранней весной.
Пришла весточка от Головы с заданием. Никому ни слова не сказавши, взнуздал Потап лошадь да с тремя ребятами верхами поехал. Двое других, безлошадных, дома остались.
На дальней стороне кого-то из своих пришли забирать в острог. Поздним вечером группу Потапа на подъезде встретили, из телеги в кустах выдали по пистолету, по ружью, порох и десяток зарядов для них. Определили им командира. Переночевали у костра с еще двадцатью мужиками разных уездов.
А утром выехали. И увидел Потап действительно силу. Около двух сотен с гиканьем кругами носится и в воздух палит. Офицер испугался и стал уговаривать добром пропустить. Командир их спешился, подошел к поручику.
— Так ты русской кровушки захотел? На!
Большой кулак впечатался прямо в ухоженные тонкие белесые усы.
— Бунтовщик! — Поручик смотрел на окровавленную ладонь.
— Э, нет. Это ты бунтовщик.
— Как же это? — изумился офицер.
— А так, что ты против меня бунтуешь. Супротив народа русского пошел. Я тут испокон века живу, моя здесь земля, — а пока поручик думал, что сказать, крикнул солдатам, — робяты, крови не хотим, но и себя в обиду не дадим. Стрельнет кто, всех положим.
Строй заколебался. Из тюремной кареты вытащили трех бедолаг, сбили железо и увезли куда-то. Потом засвистели на все лады, загикали и унеслись разом, будто никого и не было.
К утру Потап с ребятами был дома. Сговорились молчать, да никто и не спрашивал. Потом узнали, что барин того имения убежал в город с этим же отрядом, а к усадьбе его уже приезжали, приценивались.
* * *
«Ты, Сергеич, не серчай, — услыхал я приглушенные голоса за дверью, — чичас сымем, тут так заведено». В дверь постучали.
— Вот, Ваше Сиятельство, доставили в лучшем виде.
В кабинет завели человека с мешком на голове. Мешок сдернули. Предстал вихрастый молодой человек в круглых очках. Пальцы левой руки были скрючены, а мизинца не было. От догадки у меня пот по спине потек.
— Вы сдурели, что-ли!? — только и нашелся я, — вы Грибоедов?
— К вашим услугам, — чуть наклонил голову вошедший.
— Да блин! — я уже не сдерживался, — вам что говорено было? Я же отписал Прову!
— Вытащить велено, — пробасили из коридора, — а далее куда доставить, не сказано. Порешили, что вам надобен. Извольте принять.
— Простите, Христа ради, — засуетился я со стулом, — сейчас все устроим.
— С кем имею честь? — очки холодно блеснули.
— Граф Зарайский к вашим услугам.
— Тогда потрудитесь разъяснить, почему меня доставили к вам. Да еще в таком виде.
— Потружусь. Только сначала мне надо узнать все детали вашего путешествия. И не от вас, — грозно гаркнул я в сторону.
— Я тоже могу внести ясность. Все же не кулем везли большую часть дороги.
— И на том спасибо.
Постепенно Александр Сергеевич перестал изображать оскорбленного пиита. Попарили его в баньке, выпили наливочки, потом водочки и стали разговаривать.
Оказалось, мои устроили целую операцию по спасению. Достали иранскую форму, переоделись. Несколько русских из шахской армии по поручению самого Самсона Яковлевича помогли изобразить присланных в Тегеран военных. Поспели в самый последний момент. Криков, что судить дипломатическую миссию будет сам шах, для разгона толпы не хватило. Но выиграли час времени, чтобы вытащить людей и часть документов из миссии. Остальные сгорели вместе с посольством.
— Представляете, это так романтично, — обнимал меня Грибоедов, — уходить последним, как капитан с корабля. И бросить фитиль лампы на облитый маслом пол. Я его за спину бросил. И только по шуму и жару понял, что занялось.
— Даже не обернулись? — всплеснула умненькая Алена руками и захлопала глазками.
— Представьте, не имел такого желания. Но ваши люди — все одно, канальи. Почти до Москвы довезли честью, как курьера. А потом свернули в сторону. Не думайте, что я захмелел. Сознайтесь, кто вы?
— Зарайский-Андский.
— А вот и нет. Вы Мефистофель. Я видел книгу Гете в вашем кабинете. Вы желаете мою душу?
Дипломат совсем устал и прикорнул у меня на плече. Он еще не знает, что для его освобождения погибли пятнадцать человек. Вытащили именем шаха и пулями всю миссию за город. Но потом руководители волнений опомнились и отрядили две сотни в погоню.
Казаки с нашими боевиками устроили засаду среди камней. Но что такое тридцать
