Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы долго говорили про дела и мысли. Утром я переоделся во что поплоше и пошел грести снег. За неделю тяжелый труд на свежем воздухе выгнал все мысли. Ежедневно окунался в источник, где сделана купель. Ели самую простую пищу. К политике более не возвращались. Мысли вернулись только на обратном пути. Я решил, что старец прав.
* * *
Пров считался душегубом и находился в розыске. Когда бежал из острога, была тогда мысль принять последний бой и покончить со всем. Не по нутру такая жизнь оказалась. Но ушел от погони. Скитался по лесам и воровал еду. Кто же накормит запросто, если гость с рваными ноздрями?
А рвать было за что. Порешил Пров барина, а потом и урядника. Очень барину жена Прова приглянулась. Стал домогаться. Хоть красивая, но твердая на характер была. Была, потому что засекли на конюшне. Повредили что-то в животе и померла на третий день. Сильно мучилась. Глядя на муки любимой и поклялся мужик отомстить.
Возможность быстро представилась. Поехал барин на прогулку, как обычно, утром. Пров его оглоблей сбил и череп раскроил. Русский человек надеется на авось. Надеялся и Пров, что когда найдут жертву, подумают на случайность. Не подумали. Вызванный урядник стал всех расспрашивать, да к Прову и пришел. Обратно не ушел. Как велел собираться в город, так Пров ему голову топором и снес. Лошадь урядникову забрал да скрылся. Не долго пробегал. Выловили солдатики с поручиком. В остроге мурыжили полтора года, потом вырвал палач ноздри, обрил наполовину, заковали в железо в связке и отправили в Сибирь. По дороге познакомился с умельцами соседями. Сбежали глухой осенней ночью.
Но грабить всех подряд Пров не пожелал. Откололся от общества, жил в лесу, ловил силками зайцев и рябчиков. Но и там нашли. Уходил от погони из последней мочи. И уже немного осталось обессиленному мужику, как попался на глаза оборванный куль Андрею Георгиевичу.
Молодцы его в чувство привели, стакан водки налили. А там он все рассказал, как на духу, без утайки. Похмыкал барин, посмотрел хитрым глазом да и велел от полиции спрятать. В особом месте откормили, полечили. Потом доктор Петров ему нос новый натягивал из кожи на руке. Получился, как новый. Только шрам поперек небольшой. Похоже на старый ножевой порез.
Когда Егор власть решил забрать, мол, барин без порток приедет, то и вовсе помрет по дороге, Пров сказал, что не будет предавать ни с портками, ни без порток, ни живого, ни мертвого. Собрал с собой два десятка бойцов и особняком держался. А когда Андрей Георгиевич вернулся, первый к нему прискакал и на колени встал.
И пошли дела Прова в гору. Не самый бесшабашный рубака он оказался, зато осмотрительный, хозяйственный, с прекрасной памятью и чутьем. Ну да другой без таких качеств и не выжил бы. Вот уже не грязный и больной в канаве валяется, а над сотней поставили. А теперь тысяча под ним, да не просто, а сводная, особая астраханская. Это не полк в казармах. Дело хлопотней будет. Одна пятерка там, другая сям. Сотня над промыслами, сотня на заставе, сотня над купцами каспийскими, сотня над купцами волжскими. Сотня переселенцами занимается. А еще кайсаки лезут. Тоже помочь в обороне надо.
Подчиненные — это не надсмотрщики в остроге. Сами в деле участвуют, где грузят, где дозор держат, где скот сгоняют. Без дела держать людей вредно. Это Пров для себя уяснил прекрасно. И всем занятие непременно находится.
Он тут полновластный хозяин. Двух сотников пришлось порешить прилюдно, когда волю взяли зло творить без разрешения. Такое уж место. Надо людей в кулаке держать, иначе самого сожрут.
Сейчас доверенный читает тайное письмо. Пров сам читать выучился. Газеты выписал. Толмач его кайсацкому обучает и персидскому. Но совет надо держать с кем-то. Для этого и есть помощники. Слушает Пров и не понимает, чего его покровитель и начальник хочет.
— Обожди, — мощная кисть с крепкими пальцами поднялась, — еще раз прочти. Только медленней.
— По возможности спасти того Грибоедова от гибели неминуемой и доставить в целости.
— А читай все заново. А я послушаю. Особенно про шаха, да с выражением.
Его Сиятельство дал верным людям свободу для решений. Он, Пров, тут полновластный хозяин над своими. Сам решает, кого судить, кого миловать. Только на доклад ездит временами. А сейчас вот пойди пойми, что сейчас требуется.
Отдельная сотня обосновалась на южном берегу Каспия. Рыбу ловят, купцов трясут, сведения собирают. Испросили разрешение персов и в конце лета завезли еще сотню душ в помощь на постоянное жительство. Слово за слово, и очень быстро нашлись люди из окружения шаха, которым интересны тайные партии на той стороне, в России. Предложили пойти на службу в русский полк при шахе. Пров пятерых определил для разведки. Ребята ушлые, они тут же сошлись с командиром русского полка Самсон-ханом, бывшим вахмистром русской армии. А теперь целым майором в персидском войске.
— Постой, — вновь перебил Пров чтеца, — я же писал, что этот Грибоедов выдачи требует самого Самсона Яковлевича со товарищи. Мало того, шах уже начал головой кивать. Какая выгода ему спасать? Сам башку снес бы, и вся недолга.
— Точно, Пров Минеевич, никакого резона. Только заметьте, граф запросто так ничего не делает. Значит, имеется смысл. Может, если спасти, то скажет Государь, что, дескать, хоть и беглец, а прощение хорошим делом заслужил?
— И что дальше?
— Возьмет обратно. И всех перебежчиков простит.
— А нам разве такое выгодно? Простит и в службу определит. Опять кого в солдатчину, а кого прежним чином в вахмистры. Пошел бы ты в прежние чины? — прищурился Пров.
— Спаси Бог от такого! — перекрестился размашисто секретарь.
— Кто он тут будет? Даже если выслужится в офицеры, много ли получит? Копейки. А что дворянство? За него денег не дают. Пороть не будут, вот и все привилегии. А фасон держать надо. А у шаха он дом имеет каменный, звание у него, как майор в пехоте. Жалование платят, что хватает на все. Жена, дети обеспечены.
