— Ладно, — кивнул я. – Тогда, получается, все в порядке. Осталось понять, как ее разбудить. Нетривиальная задача, когда спящего тела, которое можно хорошенько потрясти или просто отволочь к сэру Джуффину, нигде нет. У меня никаких идей, зато у вас они наверняка есть. Чем я могу помочь?

— Мне нравится твоя деловитость, — улыбнулся Эши Харабагуд. – И сновидец ты хороший. Очень неопытный, зато сильный, это сразу видно. Думаю, у нас есть шанс. И неплохой.

— Мне придется туда заснуть? – прямо спросил я. – Увидеть Вечный Сон Датчуха Вахурмаха? Попробовать найти там Кегги Клегги, а потом проснуться, да еще и вместе с ней? Совершенно не представляю, как все это провернуть. Но, наверное, такие вещи понимаешь по ходу дела, да?

— Ну как тебе сказать. Что-то, может, и понимаешь, но по большей части, наоборот, перестаешь. Сновидение – не лучшее место для размышлений, а уж Вечный Сон и подавно. Но не беспокойся, что делать, я тебе подскажу. Все гораздо проще, чем ты наверняка думаешь. Самому главному умению – не забывать о себе – ты уже выучился, если верить твоим же словам. Значит, и инструкцию мою запомнишь, никуда не денешься.

— В обычных снах я уже всегда вспоминаю задания, которые учитель дал наяву, — сказал я. – Это упражнение мне с самого начала неплохо давалось. Но Вечный Сон – это же, наверное, совсем другое?

— Поначалу очень похоже, только возможностей гораздо больше. Вот, кстати, единственная серьезная опасность. Ты как, любишь помечтать?

— Ох, да, — признался я. – Куда больше, чем, как говорят, положено в моем возрасте. Даже жена иногда надо мной смеется, хоть и понимает меня лучше, чем все остальные.

— Вообще, мечтательность — прекрасное качество для сновидца, — заметил Эши Харабагуд. — Но в Вечном Сне она может обернуться против тебя. Ладно, будем надеяться, что чувство долга все-таки возьмет верх. Вряд ли ты совсем уж безответственный, если твой начальник Кеттариец до сих пор тебя не выгнал. Он не любит тех, на кого нельзя положиться. Говорит, ему себя такого более чем достаточно.

Я невольно улыбнулся. И не стал объяснять, что чуткий нос вроде моего, к которому прилагается хоть какой-то намек на мозги, такая большая редкость, что мне бы, пожалуй, даже замашки несовершеннолетней куманской принцессы простили. Особенно сейчас, когда все коллеги, начиная с шефа, считают меня чем-то вроде сувенира, оставшегося на память от сэра Макса. Все-таки именно он меня в Дом у Моста привел.

— Для начала тебе придется выиграть, — озабоченно сказал Эши Харабагуд. – Но не вижу особых сложностей. Место и время ближайшей игры я уже знаю. Если ты придешь туда послезавтра утром и заявишься как игрок, никто тебе слова поперек не скажет.

— Странно, кстати, что Еси Кудеси меня с собой не взял, — сказал я. – Он же наверняка туда пошел. Сказал, должен помочь старейшинам. Теперь ясно, что с организацией игры.

— Ничего странного. Думаю, он из тех, кто считает, что Чанхантак — развлечение не для новичков. Для тубурца это верх здравомыслия. Молодец твой Еси Кудеси, повезло тебе с ним.

— Но Кегги Клегги он все-таки позвал играть. А она тоже совсем недолго прозанималась.

— Не факт, что именно он. Пригласить Кегги Клегги мог кто угодно из местных, уж они-то всегда в курсе дел. А скорее всего, девочка сама все разузнала, проследила за учителем, пришла по его следам и попросилась в игру. Запретить-то никому нельзя, будь он хоть трижды твой ученик, это против обычаев. И выигрыш ее меня совсем не удивляет. Помню, как сам победил, играя в Чанхантак. До сих пор уверен, что шапка Датчуха Вахурмаха сама прыгнула мне в руки, хотя со стороны казалось, будто это я ее взял. Похоже, Вечный Сон сам выбирает себе сновидцев помоложе и поспособнее. Видать, вкусные они – устоять невозможно.

Меня невольно передернуло. Очень уж не понравилось определение «вкусные».

— А что надо сделать, чтобы выиграть? – спросил я. – Или, думаете, эта грешная шапка сама меня выберет, как Кегги Клегги?

— Может, и выберет. Но гарантий нет, — сказал призрак. – Полагаться на ее решение мы в любом случае не должны. Я сам укажу тебе нужную шапку.

— Это как? – изумился я.

— Да очень просто. Мое нынешнее зрение, хвала Магистрам, позволяет отличить подлинный волшебный предмет от самой умелой копии. Игра начинается при дневном свете, когда меня почти не видно. Но если ты будешь очень внимателен, наверняка что-нибудь да разглядишь. Лишь бы тебя никто не опередил. Все-таки порядок устанавливается жребием.

— А если вас еще кто-нибудь заметит?

— Вряд ли. Но даже если и так, шум поднимать не станут. Благо в правилах Великой Игры, составленных Датчухом Вахурмахом, четко сказано: после того, как Чанхантак начался, все внешние события и происшествия должны приниматься как должное, ибо они больше не имеют самостоятельного значения, а являются частью игры.

Будь я философом, тут же засел бы писать трактат: «После того как человек родился, все внешние события и происшествия должны приниматься им как должное, ибо они не имеют самостоятельного значения, а являются частью игры, в которую он вступил». Вряд ли мой труд хоть кому-то помог бы изменить свою жизнь к лучшему, зато шума в ученых кругах наделал бы – вообразить страшно. А философам обычно того и надо.

Но свой единственный шанс стать философом я упустил давным-давно, еще на восьмом году обучения в Королевской Высокой Школе, когда пришло время выбирать гуманитарную специализацию. Все к лучшему — вместо того, чтобы спешно приниматься за главный труд своей жизни, я задумался. А немного подумав, спросил:

— Слушайте, а зачем мне вообще лезть в эту грешную игру? Где-то эти шапки хранятся. В погребе, в сарае, в пещере – не важно. Где-нибудь они сейчас лежат, это главное. Не извлекают же их из иного мира всякий раз перед началом игры?

— Конечно нет, — согласился Эши Харабагуд. – А к чему ты ведешь?

— Ну как? – Я даже растерялся от такой его непонятливости. – Можно взять шапку прямо сейчас, не дожидаясь игры и не беспокоясь, что кто-нибудь меня опередит.

— То есть украсть? – Он выглядел потрясенным. – Ну ты даешь! Я за всю жизнь ни разу ничего не украл. Даже не думал об этом никогда.

Я, честно говоря, тоже никогда не крал, разве только плоды из чужих садов таскал в детстве, но вряд ли это считается. Однако после признания Эши Харабагуда почувствовал себя матерым уголовником. По крайней мере думать о кражах я был способен без малейшего содрогания.

И отстаивать свое безнравственное предложение тоже был готов.

— Вообще-то, кража – это когда забирают навсегда. А мы возьмем шапку всего на несколько часов. Потом я исчезну, а шапка останется, правильно?

— Ну да, — согласился призрак. И неожиданно добавил: – Ты вообще молодец, что сообразил. Мне как-то в голову не пришло, что шапку можно взять еще до начала игры. А все почему – тубурское воспитание. Ничем его потом не перешибешь, хоть годами с картежниками и карманниками якшайся.