— Ни в коем случае. Криками делу не поможешь. Если даже проснешься, то один. То есть, конечно, всякое может случиться, еще и не такие чудеса бывают. Но сам по себе метод никуда не годится, не стоит рисковать. Что тебе нужно сделать в первую очередь – это разбудить Кегги Клегги. К счастью, есть надежный способ это сделать – мой стишок.

— Стишок?!

Я ушам своим не поверил.

— Да, просто стишок – из тех, что взрослые часто сочиняют, когда хотят развлечь детей. Видишь ли, когда Кегги Клегги была совсем маленькой, я за нее очень боялся. Потому что талант к сновидениям у девочки врожденный, и уносило ее поначалу очень далеко. А учить эту кроху самоконтролю было бесполезно – она и слов таких еще не знала. Маленького ребенка и наяву-то к порядку особо не призовешь, не утихомиришь. А уж во сне и вовсе немыслимо.

Я вспомнил своих детей и энергично закивал. Какой уж тут самоконтроль, действительно. Это умение приходит гораздо позже, да и то не ко всем.

— Такие гениальные младенцы-сновидцы часто умирают, не прожив даже первую дюжину лет – если в один прекрасный день засыпают так глубоко, что не могут вернуться. Тот же эффект, что у Вечного Сна, только тело никуда не исчезает – а толку-то от него, все равно не разбудишь, даже лучшие знахари обычно оказываются бессильны... И что мне было делать? Я уже тогда был призраком, а значит, лично сопровождать Кегги Клегги в сновидениях никак не мог. А от других взрослых, начиная с собственной бабки, которая, между прочим, была одной из лучших моих учениц, маленькая негодница мгновенно удирала. Никто не мог угнаться за ней в сновидении, очень уж шустрая девчонка! И тогда я отправился к своему приятелю Мабе Калоху. Попросил его придумать заклинание, способное разбудить Кегги Клегги, как бы крепко она ни спала. Очень надеялся, что он поможет по старой дружбе. И еще потому, что задача сама по себе интересная, хоть и простая на первый взгляд. Когда еще появится повод испытать себя в совершенно новом деле? И Маба с восторгом ухватился за такую возможность. Сказал – всю жизнь имел дело с часами, а ни одного будильника так и не создал. Непорядок! В общем, правильно я все рассчитал, когда решил к нему обратиться.

— Ого! – присвистнул я. – Так это сам Маба Калох сочинил стишок для Кегги Клегги?

Нет, стишок пришлось сочинять мне, а Маба Калох просто наделил его особой силой – после того как вдоволь потешился над моими творческими муками. Не представляешь, как я тогда намаялся! В жизни стихов не сочинял, даже для собственных детей, ими-то больше жена занималась, а внуки и вовсе без меня росли... Но я очень старался. И вышел у меня вот такой стишок:

Кегги Клегги, день и ночь,

чей ты сын и чья ты дочь?

Кегги Клегги, свет и тьма,

между ними — ты сама.

Кегги Клегги, сон и смех

лучше всех иных потех.

Кегги Клегги, звон и гром,

кто твой ветер, где твой дом?

Кегги Клегги, не зевай,

убегай и улетай

сразу в тридцать семь сторон.

Кегги Клегги, это сон!

— Неужели правда первый раз в жизни сочиняли? – удивился я. – И сразу вот так гладко?

— В первый, в первый. Не забывай, призраки не лгут. Только не сразу, а после нескольких тысяч неудачных попыток. Трое суток над ним бился, без перерывов, благо ни спать, ни есть, ни курить призракам не требуется... Ну, еще Маба чуть-чуть помог. Например, тридцать семь сторон – это его предложение. Сказал, хорошее магическое число; правда, забыл, в чьей именно традиции, – да и какая разница? Главное, что слогов сколько надо и рифмуется со словом «сон». Я-то «в четыре стороны» туда пытался приладить, и ничего не получалось. Самое трудное дело в моей жизни этот стишок, до сих пор удивляюсь, что справился.

Я сочувственно покачал головой. А про себя подумал: ну и ну. Вот так встречаешь однажды призрак королевского телохранителя, тысячи раз спасавшего Гурига Седьмого от нападений лучших сновидцев-убийц Эпохи Орденов, и вдруг выясняешь, что самым трудным своим делом он считает сочинение короткого детского стишка.

— А почему сейчас стишок не действует? – спросил я.

— Да потому что Кегги Клегги здесь больше нет. В Вечный Сон уходят целиком. А заклинание воздействует на тело. Так с самого начала было задумано — до детского ума поди еще докричись, а тело – вот оно, в спальне. Будить надо именно его. В том и состоит твоя задача: оказаться рядом с Кегги Клегги и прочитать мой стишок — полностью, не останавливаясь и не запинаясь. Это, учти, очень важно – впрочем, как с любым сильным заклинанием. А потом, когда она исчезнет, тебе придется выбираться самому. Я уже говорил, поначалу достаточно простого желания. Совершенно в этом уверен. Поэтому ты справишься – если захочешь, конечно. Обязательно надо захотеть!

— Думаю, я захочу. Сновидения – это ужасно интересно и здорово. Но штука в том, что моя жизнь наяву – это тоже интересно и здорово. Глупо было бы от нее отказываться.

— Звучит просто отлично, — улыбнулся призрак.

Нет ничего труднее, чем идти ночью по горному бездорожью, взяв в проводники призрака. Все, чем он может помочь путнику, – это указывать направление, не заботясь о том, способен ли живой, то есть обладающий физическим телом человек протиснуться в трещину между скалами, забраться на вертикальную стену или перепрыгнуть через трехметровую расщелину. Потом, задним числом, Эши Харабагуд искренне извинялся за каждый свой промах, но это не мешало ему пять минут спустя тащить меня в очередную пропасть, в полной уверенности, что перелететь через нее для меня — пара пустяков.

Ночное зрение — штука хорошая, но в подобной ситуации и оно не слишком помогает. Как и острый нюх. Хотя, если бы не они, я бы, пожалуй, просто не выжил в ходе этой прогулки. А так добрался до места за несколько часов до рассвета, практически целый и невредимый. Несколько дюжин царапин, разбитое колено и растянутое запястье не в счет.

Зато нет ничего легче, чем совершить кражу со взломом на глазах у доброй сотни тубурских сновидцев. Ну как – на глазах. Понятно, что все они безмятежно спали, растянувшись кто на прихваченных из дома одеялах, кто просто на траве, а несколько дежурных, оставленных у костров, грезили наяву. Во всяком случае, они не заметили не только чрезвычайно осторожного меня, но и призрак Эши Харабагуда, который столь ярко сиял в лунном свете, что спрятаться не смог бы при всем желании. Коротко посовещавшись, мы решили, что призраку следует как можно быстрее пересечь открытое пространство и скрыться в хлипком, на скорую руку сколоченном сарае для хранения шапок. А я останусь в укрытии и погляжу, что будет. Мы оба очень надеялись, что появление призрака сочтут каким-нибудь чудесным знамением, и шум поднимать не станут. Или, напротив, перепугаются и разбегутся – тогда я смогу пробраться в сарай, воспользовавшись всеобщей паникой.

Однако все оказалось еще проще. Я стал единственным свидетелем стремительного полета сияющего призрака через окруженную лесистыми горами не то крошечную долину, не то огромную поляну, которой выпала честь стать очередным плацдармом Великой Тубурской Игры Чанхантак. Сидевшие у костров дежурные вообще ничего не заметили. Боюсь, для того чтобы привлечь их внимание, нам с Эши Харабагудом пришлось бы устроить настоящее цирковое представление, да и тогда успех пришел бы к нам далеко не сразу.