— Ничего себе, — присвистнул я. – Просто чирухтский Лойсо Пондохва какой-то!

— Сравнение понятное и даже ожидаемое, но некорректное, — строго сказал призрак. – Лойсо, насколько я его знал, руководила страсть к разрушению как таковому, а Датчух Вахурмах — сновидец-созидатель. В своем роде художник. Возможно, величайший из когда-либо рождавшихся. Потому и бед натворил немало, хотя злодеем отродясь не был. Напротив, по свидетельствам современников, добрейший, деликатнейший человек – в те редкие моменты, когда бодрствовал. Просто очень уж вдохновенный и, что особенно важно, лишенный любви и даже элементарного уважения к жизни — в этом все дело. Он просто не подумал, что джангум-вараханцы предпочли бы существовать и дальше, вместо того чтобы бесследно исчезнуть, любезно уступив место его бредовым видениям. Сам Датчух Вахурмах с детства сожалел, что иногда приходится просыпаться ради еды и нехитрого ухода за телом, которое, как ни крути, совершенно необходимо для того, чтобы видеть сны; в противном случае с радостью от него отказался бы. Собственно, так и вышло, просто много позже, когда Датчух Вахурмах создал сновидение, готовое принять человека целиком, погрузился в него и сгинул навек. Как по мне – на здоровье, дело хозяйское. Но, будучи человеком бесконечно великодушным, он, негодяй этакий, решил позаботиться о других. И оставил свою Сонную Шапку в той самой пещере для сновидений, откуда благополучно исчез. А к шапке прикрепил записку с правилами Великой Тубурской Игры Чанхантак, которые до сих пор соблюдаются неукоснительно.

— А что за правила-то? – спросил я, воображая зловещую и запутанную мистерию в духе рассказов об Эпохе Орденов и заранее содрогаясь. – Их можно хотя бы приблизительно описать?

— Да нет ничего легче, — отмахнулся призрак. – Лучшие мастера сшили несколько сотен точных копий Сонной Шапки Датчуха Вахурмаха. Перед началом игры отбирают нужное количество шапок, в точности по числу заявившихся игроков, сваливают их в кучу – и готово, налетай. То есть разбирай. Бери любую шапку, какая приглянулась, и смотри сон. Чанхантак.

— Вот так просто? – опешил я.

— А зачем какие-то сложности? Достаточно и того, что у всех игроков руки трясутся и щеки пылают почище, чем у тебя сейчас. И амулетами, притягивающими удачу, они обвешаны с ног до головы. И благословлениями предков заручились, не сомневайся. Потому что ставка, с их точки зрения, невероятно высока. Разобрав шапки, все улягутся спать и увидят обычные сны. Ну, или не очень обычные – смотря каков сновидец. Но только один игрок – тот, кому досталась настоящая Сонная Шапка Датчуха Вахурмаха, – исчезнет под утро. Отправится в так называемый Вечный Сон, бесконечное путешествие, которое все тубурцы считают высшим счастьем сновидца и самой желанной разновидностью бессмертия. И только я знаю, что это – ловушка, рано или поздно уничтожающая всякого, кто туда попадет.

— А откуда вы знаете?

По идее, я – тот самый я, с которым знаком уже много лет, – в жизни не решился бы задать столь бесцеремонный вопрос. Но это я сейчас понимаю, а тогда и внимания не обратил на собственное поведение.

— Я там был, — сказал Эши Харабагуд. – Успел разобраться, что к чему. И, как видишь, вернулся. Это вполне возможно, если с самого начала поставить себе такую задачу. Впрочем, бывает и так, что сновидец просыпается, не предпринимая никаких усилий, даже против воли. Вечный Сон принимает не всех, от некоторых он избавляется, не знаю уж почему. И на таких чудом спасшихся, конечно, смотреть страшно. Они-то думают, будто по своей вине упустили величайший шанс, тратят жизнь на пустые сожаления о несбывшемся и тщетные попытки понять, что сделали не так. Двое, насколько мне известно, даже покончили с собой, хотя для тубурца самоубийство – дело совершенно немыслимое, на эту тему нам даже кошмары не снятся. Так что, пожалуй, лучше бы они не просыпались. Но это не мне решать.

— А каково там? – спросил я. – Действительно есть о чем сожалеть, проснувшись?

— Пожалуй, — подумав, признал Эши Харабагуд. – Но только не мне. Я, видишь ли, и сам был при жизни сновидцем не хуже Датчуха Вахурмаха. Только предпочтения у нас совсем разные. Он, как я уже говорил, художник. А я скорее воин. Человек дела и цели. И в сновидениях меня больше всего привлекала возможность исподволь влиять на реальность. В Вечном Сне, где возможно все, зато смысла в этих чудесах никакого, потому что они – всего лишь пустые грезы медленно угасающего сознания, таким, как я, делать нечего. Вот охранять вашего короля мне было по нраву, хотя любой мой земляк счел бы подобные сновидения каторгой... Но сейчас все это не важно.

Призрак надолго умолк. И молчал так значительно, что я не решился наседать на него с вопросами, которых у меня было несколько миллионов – причем только для начала.

— Что тебе действительно нужно знать, — наконец сказал он. — Вечный Сон уничтожает своих сновидцев. Очень медленно, зато окончательно и бесповоротно. Я видел, как это происходит. Все иллюзорное могущество, достающееся спящим, я употребил на то, чтобы докопаться до правды. Нашел способ заставить эту иллюзию показать мне, как она на самом деле устроена и за счет чего работает. Я вообще дотошный. А разобравшись, пожелал проснуться, вот и все. Мне кажется, дело не в моем сновидческом искусстве, поначалу кто угодно может оттуда удрать, достаточно сформулировать и высказать такое намерение. Просто больше никому в голову не пришло бы добровольно отказаться от сокровищ Вечного Сна.

— Невероятно, — вздохнул я. – И как же хорошо, что сэр Глёгги в свое время объяснил мне, что призраки никогда не обманывают. Дескать, промолчать могут или, скажем, ловко сменить тему, но выдавать за правду то, чего никогда не было, – исключительно привилегия живых. Даже не знаю, за что нам такое счастье. Лично я бы с удовольствием без него обошелся, лишь бы не гадать при любом разговоре – врет, не врет? В общем, здорово, что вам я могу верить, не задумываясь. А то бы, наверное, чокнулся сейчас, пытаясь понять, что за игру вы ведете.

— Не знаю, кто такой этот твой сэр Глёгги, но он дело говорил. Хотя выучиться обманывать все-таки можно, особым образом складывая фрагменты правдивых утверждений так, чтобы в сумме получалась ложь. Довольно забавная логическая игра, я даже при жизни редко так отлично развлекался. Но сейчас мне не до игр. Мне девочку выручать надо.

— А Кегги Клегги потом не затоскует? – осторожно спросил я. – Ну, как все остальные? Которых выкинули из Вечного Сна.

— Я ей не дам. Буду рядом, сколько понадобится, а не пару раз в год, как раньше. Кто мог подумать, что эту упрямицу понесет в Тубур?! Я ей тысячу раз говорил, что никуда ездить не нужно. Что сам всему научу, когда придет время. Так нет же! Как с цепи сорвалась.

— Вообще-то ее король послал, — заметил я.

— Плохо ты знаешь Кегги Клегги, хоть и говоришь, что вы вместе учились. Если бы она сама не захотела в Тубур, никакой король ее не заставил бы. А скорее всего, у него бы просто не возникла идея куда-то ее посылать. Девочка умеет настоять на своем, не пререкаясь, – в тех редких случаях, когда хоть чего-нибудь хочет. Но с этим у нее, конечно, плохо – я имею в виду желания. Слишком рано начала жить во сне и, как большинство талантливых сновидцев, утратила интерес к жизни наяву. Я, как ни бился, не сумел это исправить. Да и вряд ли призрак способен научить любви к жизни. Но уж от полного отчаяния я ее избавлю, будь спокоен. Объясню, что к чему. Не поверит – у меня и доказательства найдутся. Хвала Магистрам, голова у девочки светлая. Разумные аргументы всегда на нее действовали.