Но не только граф Лаврентьев с его гордыней и запоздалымраскаянием повинен в этом. Довел Игнатия до смерти прежде всего омерзительныйАдольф Иваныч! В письме ясно сказано: «Я дал ему строжайшее распоряжениеизвестить тебя о моей кончине и из рук в руки передать коробку с сигарами(люблю тайники!), куда я спрятал свое письмо».

Да, Адольф Иваныч упомянул про эту коробку, но с какойиздевкою! Причем сделал это не прежде, чем жестоко оскорбил Игнатия, совершенновывел его из себя, потряс, унизил. Можно не сомневаться, что Адольф Иванычпредставления не имел о тайнике. Иначе письмо графа было бы обнародовано,иначе… все было бы иначе!

Граф не сомневался, что после его смерти управляющий первымделом пошлет в Петербург за Игнатием. Тот приедет, получит коробку, откроет ее,найдет бумаги… и все встанет на свои места. Но Адольф Иваныч, не подозревая,что граф все же написал завещание, даже не помыслил позаботиться о егонезаконнорожденном (как все думали!) сыне. Он просто забыл о его существованиии со всей прытью кинулся служить новому хозяину, в котором все виделиединственного родственника покойного графа, – Берсеневу. Конечно, Адольф Иванычрассчитывал, что тот доверит ему управление Лаврентьевом, где он будетвольготно жить, предаваясь всем своим порокам и мороча голову новому господинутак же, как он морочил ее господину прежнему.

Нет… Здесь что-то не так. Даже если Адольф Иваныч не знал озавещании, он знал о том, что Игнатий должен получить двести пятьдесят тысячрублей золотом. Однако ни словом не обмолвился об этом, когда Игнатий появился.Забыл? Ну, едва ли! Вряд ли существовала какая-нибудь мелочь, о которойспособен забыть скрупулезный немец, а уж о деньгах, да еще таких громадныхденьгах…

Да ведь он нарочно доводил Игнатия до самоубийства, вдругпоняла Ирена. Проницательная тварь, жестокосердный, а может статься, и вовселишенный сердца, с ледяным, расчетливым умом, Адольф Иваныч сразу понял, чтоперед ним человек слабый, неуверенный в себе, чрезмерно чувствительный иранимый. Он подвел Игнатия к той грани, которую тот просто не мог перейти.Однако можно не сомневаться, что, если бы Игнатий все же смирился с долей,которую определял ему Адольф Иваныч, он не дожил бы до летнего праздника. Онбыл бы убит – хитрейшим, рассчитанным образом, так, что ни у кого и мысли невозникло бы об убийстве. Несчастье случилось – мало ли какое несчастье может случитьсяс человеком в деревне? Отравился грибами, например. Невзначай упал и ударилсяголовой, или гадюка заползла в его сапог… Можно не сомневаться, что АдольфИваныч измыслил бы такое убийство, которое вызвало бы зависть даже в семействеБорджиа! И Берсенев не узнал бы об этом… Вскрыт был бы тайник с деньгами,Адольф Иваныч получил бы половину и преспокойно уехал бы в Санкт-Петербург –якобы для того, чтобы отдать эти деньги графскому сыну. И только бы его ивидели…

Да, немец был воистину хитер! Зная местоположение тайника сденьгами, он не стал взламывать его без ключа. Очень возможно, что это былопросто нельзя сделать, скажем, шкаф слишком глубоко замурован в стену илинаходится слишком на виду. Но возможно, что Адольф Иваныч просто не хотелрисковать, пускаясь в бега с ворованными деньгами. Зачем ему это – вечно всегобояться, как загнанному зайцу, хорониться от каждого человека, как томунесчастному беглому рекруту, который прятался близ Чертова моста? Нет, получивденьги, он уехал бы в Петербург чинно, открыто, а там немедля скрылся бы заграницу. Едва ли он вернулся бы в Лаврентьево: ведь вечно скрывать смертьИгнатия не удалось бы. Но к тому времени, как Берсенев узнал бы об этом, следАдольфа Иваныча уже давно запорошило бы пылью времени и расстояния!

Ирена вздрогнула.

Какой-то шорох послышался ей. Это не было чавканье Нептуна,самозабвенно занятого своими сигарами. Кто-то шел через анфиладу комнат,распахивая двери, и вот-вот окажется в кабинете!

Адольф Иваныч! Это, конечно, он обходит дом!

Первой мыслью было бежать. Но уже не успеть. Еслиуправляющий схватит ее и найдет эти бумаги, он убьет ее на месте. Убьет – иуничтожит письмо. Если Адольф Иваныч не увидит бумаг, Ирена еще может спастись.Нептун, пожирающий сигары, – вот свидетель ее невиновности. Адольфу Иванычудолжно польстить, что Ирена потакает порокам его пса!

Спрятать письмо. Первым делом – спрятать письмо! Положить ихв коробку и замаскировать сигарами времени уже нет. Ирена распахнула шкаф,схватила первую попавшуюся книгу – это был том in folio, чуть выступавший изряда ровных корешков, словно кто-то брал его совсем недавно и сунул в шкафнебрежно, не выровняв книг. Мелькнул золотой обрез страниц, тиснение наобложке… да это том Пушкина, все сочинения в одной книге!.. – и сунула тудалисток, свернув его вдвое. Какая-то мысль мелькнула, что-то здесь почудилось ейне так, в этой книге, что-то странное казалось в ней… но размышлять Ирене былоуже некогда. Она еле успела затолкать книгу в шкаф, прикрыла его, метнулась кдверям – и лицом к лицу столкнулась с Берсеневым.

Мгновение они смотрели друг на друга изумленно, потом Иреназаслонилась рукавом и кинулась было в сторону, надеясь, что Берсенев ее не узнает,а она успеет сбежать, однако он оказался проворнее – поймал ее за край рубахи ирванул к себе:

– Это что за явление? Призрак ночной? Или скорей болотный?

Итак, узнал…

– Что ты здесь делаешь?

Она молчала, не в силах отвести глаза от его глаз, которые влунном свете отливали странным, загадочным, опаловым блеском.

Берсенев тоже молчал, тоже глядел зачарованно, но лишьтолько Ирена попыталась рвануться в сторону, оказалось, что он был настороже:не только рубаху не выпустил, но и за руку перехватил.

– Стой! Куда? Говори, откуда здесь взялась и зачем?

Ирена испугалась: а ну как решит, что она воровка, подниметтревогу?

– Я… я здесь…

Вдруг словно судорога по его лицу прошла:

– Понимаю… К любовнику бегала? К лакею какому-нибудь?Говори, к кому?!

Она чуть не упала от изумления. И кровь бросилась в лицотак, что щеки загорелись. Да как он смеет такое предположить?! Графиня ИренаСокольская – к мужчине среди ночи?!

И тотчас гордыня ее лопнула, как мыльный пузырь. ГрафиняИрена Сокольская не то что бегала к мужчине – она тайно обвенчалась с ним искрылась из дома родительского. И вообще, перед Берсеневым сейчас стоит неграфиня Сокольская, а графиня Лаврентьева, которая после смерти своего мужа,Игнатия Лаврентьева, наследует половину состояния старого графа и самоЛаврентьево.