Дайкири.

Хотя нет… Мы ведь обе за рулём. И ещё неизвестно, сколько километров придётся намотать по городу до конца дня.

За окном опять сияет солнце, наполняя огромную комнату золотистой дымкой. Квартира съёмная, но подруга не оплачивает её из своего кармана. За всё платит Богдан Гында.

Его губастую физиономию как раз показывают по телевизору.

– Ах ты рожа! – недовольно восклицает Нонна. – Ну никуда не денешься от этого упыря!

Она протягивает руку к пульту, чтобы выключить телевизор, но мне интересно послушать Нонниного «любимчика» – ведь обязательно скажет что-то умное и весомое. Как-никак – член Законодательного собрания области.

Вот интересно: а есть ли в нашем Законодательном собрании хотя бы один не-миллионер? Школьный учитель или врач, к примеру… Не знаю. Власть и бизнес сливаются в нерасторжимом объятии, переплетаются, словно две родительские хромосомы, создавая «богочеловеков» – тех, кто нами командует. Нет, надо обязательно просмотреть список членов ЗСО – вдруг найду хотя бы одного пролетария, управляющего жизнью области без оглядки на собственный бизнес?

Богдан Гында, поворочав губами, как мягкими розовыми гусеницами, и поминутно растягивая их в улыбке – ему самому она, вероятно, кажется бесподобно обаятельной, – закончил вещать. Я не успела понять, о чём он говорил. Диктор местных новостей перешла к следующему сюжету, а Нонна – к новой банке кваса.

– Знатный квасок, – похвалила она. – Только в одном месте продают. Нашла жёлтую бочку на улице Герцена.

– Жёлтых бочек много сейчас везде стоит.

– Да, но квас в них разный. Столько всякой химии пихают! А этот – как в детстве.

Утолив жажду и дослушав дневные новости, Нонна взялась подбивать бабки за четыре месяца работы. Я привезла ей тридцатистраничный отчёт об использовании денег, выделенных на рекламу. Пока его составляла, мысленно дивилась грандиозным возможностям, открытым человеку, который умеет играть цифрами, склонен к авантюризму и абсолютно лишён щепетильности: можно было бы приписать, списать, пустить налево, себе в карман фантастические суммы… Рекламный бюджет – нива для безумного творчества.

Но я, конечно, отвечала за каждую строчку документа. Если в отчёте был заявлен чёрный с золотом воздушный шарик – значит, он действительно был куплен и использован, а не существовал только в моих мыслях.

Нонна, просмотрев бумаги, насмешливо хмыкнула.

– Честная ты моя… – буркнула она.

– А что? – недоумённо поморгала я.

– Глупышка, – снисходительно улыбнулась Нонна.

Мы молча смотрели друг на друга, прекрасно понимая, что она имеет в виду. Возможно, Нонна дурит Гынду по полной программе. Но её денежный ручеёк, направленный в сторону от плотины, так же несопоставим с масштабом доходов самого Гынды, как невозможно сравнивать мышиный писк с грохотом Ниагарского водопада.

– Нонна, я твоим бухгалтерским премудростям не обучена. Если хочешь, сама жонглируй цифрами. Ты мастер. Но лучше – не надо. У тебя и так зарплата отличная. Зачем тебе обманывать шефа?

– Из принципа, – скорбно поджала губы Нонна. – Из ненависти.

Подруга вздохнула, и я тоже. Нонне никуда не скрыться от Гынды, она прочно с ним связана. Это длинная история, которая тянется не первый год.

– Ладно, не будем о грустном. Молодец, отлично поработала. Денег, увы, пока тебе не дам. Господин Гында, между прочим, вчера нагрянул с проверкой и вычистил мой сейф, сволочь.

– Как так нагрянул и вычистил? Но сейф же твой!

– Оглянись, Юля! У меня уже давно нет ничего своего, ты знаешь. А еще говоришь – зачем мне обманывать шефа… Затем! С таким шефом, если вовремя не подсуетишься, вмиг без штанов окажешься. И без лифчика, и без машины. Да и вовсе в тюрьме.

– Нонна, только не это! – испуганно выдохнула я, в то же время отлично понимая: тюрьма – вполне вероятный прогноз, когда речь идёт о сотрудничестве с господином Гындой. Лично мне вообще не понятно, какие делишки он проворачивает через кофейни и зачем они ему нужны. Вероятно, использует как канал для отмывания средств. Большие деньги не делаются чистыми руками…

Ещё целый час мы занимались документами и квасом.

В прошлое воскресенье Женя, мило розовея, сообщила, что нет необходимости везти её в деревню. Туда мы с маниакальным упорством мотались уже полтора месяца, доставляя продукты Жениной маме. Та курировала внуков – Светочку и Кирилла. Каждый раз подруга выслушивала замечания матери, утомлённой шустрыми квартирантами: «Ах, от них столько шума!»

Я тем временем наслаждалась деревенским воздухом, удобно расположившись с ноутбуком в саду – рядом с коричневой цистерной, наполненной зеленоватой прохладной водой, и прямо под роскошной грушей. Бабушка хоть и не усердствовала в деле воспитания внуков, всё равно заслуживала сочувствия и медали «За отвагу». Я имела опыт общения с очаровательными экстремистами и была готова подтвердить их высокую токсичность. Неделя общения с ними приравнивалась к месяцу работ на вредном производстве. Странно, что малыши до сих пор не разнесли вдребезги деревенский дом.

Света и Кирилл загорели и налились тугой упитанностью – не зря мы курсировали между городом и деревней, доставляя сюда провизию. К тому же детишки добросовестно повышали рейтинг соседской коровы – её молоко, сметана и творог пользовались у них успехом. Хозяйка бурёнки еженедельно выкатывала Евгении счёт за съеденную продукцию.

Женина мама, даром что давно жила в деревне, до сих пор не искоренила в себе городские замашки и так и не научилась выращивать овощи и ягоды. Соседи тихо презирали её за отсутствие огородных навыков. Когда-то она попыталась разбить клубничную грядку, но желание угасло ещё до того, как лопата вошла в землю: Жениной маме хватило предварительной лекции. Бедная женщина сломалась уже на второй фразе специалиста: «А потом раза три-четыре хорошенько просеешь землицу и выберешь из неё все корешки».

У дома рос и вился лианами буйный тропический лес – бурьян вперемешку с яблонями, грушей и вишней; малина, опутанная вьюнком, дикие заросли осоки и одуванчика. Я потрясённо замирала посреди первозданного великолепия, удивляясь многообразию запахов и непривычной тишине. Наполненная летними звуками природы – стрёкотом кузнечиков, щебетанием птиц и жужжанием пчёл, – это всё равно была тишина, без постоянного напряжённого гула мегаполиса, бормотания автомобильных моторов, приглушённых стенаний крупных заводов…

Женя пекла дома тонны сдобных булок, раскладывала по контейнерам тефтели, разливала в банки компот, и мы везли всё это в деревню. Бабушка Светы и Кирилла готовила пищу ещё хуже, чем растила клубнику, – то есть она вообще никогда этого не делала, предпочитая кухонным забавам томик доброго старого Цвейга.

Умница!

Уважаю людей, умеющих ставить собственные желания на первое место – независимо от поползновений общества, родственников, друзей. А кое-кому (имя оставим в секрете!) подобный здоровый эгоизм и вовсе не знаком.