Голос Дианы зазвучал отстраненно, уголки губ опустились.

– Выследила я его не сразу. Понадобилось время. Но я справилась. Он жил в Бостоне, работал в кафе, по десять часов в день делал латте, а по вечерам учился в муниципальном колледже. – Диана сглотнула. – Я не хотела попасться, поэтому готовила все с особенной тщательностью. Наблюдала за ним каждый день, чтобы узнать график и выяснить, когда он бывал один. Подслушивала, когда он заказывал еду в ресторанах, чтобы узнать, есть ли у него аллергия. Я хотела убить его, не оставив следов. Но чем дольше я следила за ним, тем больше узнавала его. Он часами собирал в парке мусор, что, я уверена, являлось частью его условно-досрочного освобождения. Иногда он указывал дорогу заблудившимся туристам, заметив их растерянность. Жил в приюте для бездомных, но никогда не ввязывался в драки. – Она вздохнула. – Я наблюдала за ним почти месяц, когда один из членов ОИС… ты же знаешь, что это?

– Знаю.

Организация по истреблению сверхъестественных существ. Фанатики, которые считали всех сверхъестественных злом, подлежащим уничтожению. Это была огромная группа, деятельность которой часто подвергалась критике, участников нередко арестовывали, но чем больше внимания они привлекали, тем больше, казалось, разрасталось их общество. В прошлом месяце в Post опубликовали статью, осуждавшую их за сожжение семейного дома и призывавшую к изгнанию из города. Но Нита была готова поклясться: вместо того чтобы вызвать ненависть к ОИС, статья сделала их еще более популярными.

Вот почему Нита ненавидела людей. Публично они осуждали определенные вещи, но наедине с собой поддерживали. Говорят, хороших людей больше, чем плохих, но Нита на самом деле считала: плохих людей больше, ведь в итоге те люди, которые пребывали в тихом бездействии, все равно вставали на сторону зла.

Как сама Нита своим молчанием поддерживала мать. И Ковита.

Она зажмурилась. Сейчас не стоит об этом думать.

– Нита?

– Прости. – Она откашлялась, пытаясь избавиться от этих мыслей. – Итак, ты выслеживала убийцу своей семьи, и явилась ОИС?

– Ага. Итак, он шел по улице, когда член ОИС дал ему одну из своих брошюр. Знаешь, такую, в которой объясняют людям, что «сверхъестественные – это дьявольские отродья» или что-то в этом роде?

– Ага.

На улицах некоторых городов Нита видела их повсюду. Брошюры, взывающие к ненависти, валялись на тротуарах, выстилая их будто дьявольская брусчатка.

Диана сглотнула.

– Он ее взял.

Нита склонила голову набок.

– Слушай, он убил целую семью упырей. Звучит, как будто ОИС в его вкусе.

Диана покачала головой.

– Но он смотрел на нее еще с квартал, просто уставился на нее… – На долю секунды она замолчала. – Потом скомкал и выбросил в урну.

Диана распустила хвост, и ее волосы завились вокруг лица.

– Я не знаю, выбросил он ее из-за условий своего условно-досрочного освобождения или же это оказалась особенно невменяемая брошюра. Но моя первая мысль была не об этом, я подумала: возможно, он сожалеет… – она быстро заморгала, будто желая стряхнуть слезы с ресниц, – сожалеет о содеянном.

Диана устремила взгляд в полумрак ломбарда, вглядываясь во что-то из прошлого.

– И тогда я поняла, что не смогу его убить.

– Почему?

– Я придумывала ему отговорки. Надеялась, до него дойдет, что он совершил ошибку. Я хотела, чтобы он не был плохим. И поняв, что оправдываю его, я осознала, что никогда не смогу убить его. За целый месяц я не сделала этого. Это было просто не по мне. Его смерть не вернула бы мою семью. И я не думала, что он убьет кого-то еще. Я увидела достаточно, чтобы быть в этом уверенной.

Нита уставилась на нее, голос звучал недоверчиво:

– Ты просто отпустила его? Простила? После того, как он убил всю твою семью?

Диана вздрогнула.

– Нет. Никогда. Никогда не прощу его. Я просто… – Она замолчала, затем вздохнула. – Я просто поняла, что его убийство не вернет мою семью. Ничто не вернет. Убив его, я бы только почувствовала себя ужасно, и, возможно, меня бы арестовали. Он уже забрал мое прошлое. А его убийство могло отнять мое будущее. Я не собиралась позволить ему разрушить мою оставшуюся жизнь.

Нита вздохнула, наконец поняв, что Диана пыталась ей сказать.

– Послушай, Диана, я оценила твою историю. Но у нас очень разное прошлое. Фабрисио все еще активно пытается убить меня.

– Потому что ты пытаешься убить его? – парировала Диана.

Нита открыла рот, потом закрыла.

– Скажи мне, он решил убить тебя, потому что ты попыталась убить его?

Нита прищурилась.

– Как ты узнала?

– Я не знала, – она пожала плечами. – Но теперь знаю.

– Ты просто… угадала?

– Основываясь на твоем характере, готова биться об заклад, что ты пыталась отомстить ему, но план не сработал, – голос Дианы был ласковым. – А теперь он преследует тебя, поскольку думает, что ты преследуешь его.

Возможно, Диана была права. Нита обдумала ее слова и решила – все это не имеет значения.

– Я по-прежнему хочу его смерти. Он заслуживает смерти за то, что сделал. Кроме того, если я не убью его, он будет продолжать преследовать меня.

– Ты говорила, что спасла его. Ты правда теперь хочешь его убить?

– Да.

Диана поджала губы.

– Убийство не решение.

– Некоторые люди в мире понимают только насилие. Если я хочу общаться с ними, то должна говорить на их языке.

– Это не…

Нита вздохнула и встала.

– Слушай. Я поняла. Ты хочешь, чтобы я уяснила: убийство – это плохо. Все дерьмо вокруг происходит из-за того, что я попыталась кого-то убить, но потерпела неудачу. Но дело вот в чем: именно эту проблему убийство может решить. А читать мне мораль уже поздно. Надо было делать это сотню трупов назад.

С этими словами Нита развернулась и пошла обратно наверх, оставив Диану одну в темном магазине.

Нита проснулась, когда утреннее солнце ворвалось в ее сны, светя в лицо. Она приоткрыла глаза и сразу же закрыла их. Свет оказался слишком ярким.

Она снова открыла глаза, перевернулась на другую сторону кровати и обнаружила Ковита сидящим и печатающим что-то в своем телефоне. Он повернулся к ней, и утренний свет, коснувшись его щек, залил кожу, смягчая линию челюсти. Свет пробивался и через промежутки в его ресницах, и она могла видеть каждую в отдельности.

– Что ты делаешь? – сонно спросила она.

Он замешкался, потом отвернулся.

– Переписываюсь.