– Кто у них тут присматривается к маркам. Вертолетвоенный, потому что весь зеленый… – Дядя Миша облизнул губы. – Да японимаю. У нас в восемьдесят втором три орла шли по тундре гораздо раньшесрока, надоело им на хозяина мантулить, весной запахло, вот в зеленый отпуск исорвались… Рассказывали потом так: будто летит вертушка, а на ней есть какая-тохреновина, соединенная с пулеметом. Пулемет спаренный. Локатор какой-то на негоприсобачен… В общем, летят над голой тундрой, по пути эта техника пострелялавдоволь оленей, потому что ей же не объяснишь… И вдруг по пустому месту –та-та-та… Вертолетчики кружат, а пулемет лупит по голой равнине. Ну, сели.Посмотрели. А там лежат эти трое, мохом замаскировавшись, и пулями их порвалотак, что опознавать нечего… Есть такие локаторы? Или свист?

– Есть, – сказал Данил невесело. – Чистуюправду тебе рассказывали, никакого свиста.

– Печально…

Показался железнодорожный вокзал, серый домик в стилепозднего сталинского ампира. Дядя Миша свернул в сторону, подвел «уазик» кчерному ходу какого-то большого магазина. Пояснил:

– В подсобке у грузчиков сидит. Хоронится. Они емустарые кореша, так что спрятали. Рыночные реформы определенно затронули изакулисье магазинов – на столе у грузчиков в огромной подсобке имели местоматовая бутылка неплохой импортной водочки, баночное пивко, ветчина извакуум-пакетов и тому подобный заграничный ширпотреб (сплошь и рядомпроизведенный в отечестве). Два мордатых детинушки сговорчиво после первого жекивка дяди Миши покинули помещение – то-то он при первой возможности укатывал вКуруман, готовил себе посадочную площадку Корявый, надо понимать, обстоятельно,повсюду обрастая связями.

Третий, оставшийся за столом – это, конечно, и есть бич.Именно бич, похмельный, но опрятный, с продубленной геологическими ветрамифизиономией.

Меж бичами и бомжами – разница огромная и принципиальная,любой повидавший жизнь человек с этим согласится. Бомж – это, как правило,вонючее грязнейшее существо, само себя поставившее в положение бродячегобарбоса. Бич же – скорее волк, апостол свободной жизни, прямой наследникгулящего люда прошлых веков, от донских казаков до конкистадоров. Конечно, своюлепту вносила и водочка, и зона, и прочие житейские пакости, но все же главныйпобудительный мотив здесь – нежелание жить по звонку, аккуратно вноситьквартплату и приходить на работу по четкому расписанию. За последние десять летмногое изменилось, конечно, но допрежь того по стране передвигались многиетысячи жилистых мужиков, мастеров на все руки, жаждавших одного – воли. Попрошлой жизни кое-кто из них имел вузовский диплом, а то и два. В этомнезаметном и неизвестном посторонним мирке можно было встретить и капитанадальнего плавания, и бывшего майора-танкиста, и писателя, и врача… Сидевшийперед Данилом мужик относился, сразу видно, к ветеранам Движения, невыброшенным на обочину идиотскими реформами, а добровольно пустившимся по однойшестой части земного шара.

– А ты, Корявый, говорил, что приведешь фирмача… –сказал с ноткой философской грусти Дубленый. – У него ж глаза опера, да несизаря – из-под Феликса…

Дядя Миша набулькал себе на два пальца водочки, зашвырнул врот, пожевал обрезок багрово-красной ветчины и сказал тихо:

– Ты за базаром следи, Доцент. Когда я оперов приводил?Мало кем человек может быть по прошлому… Тебя вот взять. Если тебе напомнить,как ты электронами по протонам колотил – драться полезешь…

– Что, в самом деле физик? – спросил Данил.

– То-то и оно, что нет. Только я сорвался в вольнуюжизнь сразу, едва понял, что не физик, а другие остались… Все понимая.

– И много надо на билет?

– Билет, да поесть в дороге, да пузырь в дорогу… Штукдвести.

Данил молча отсчитал шесть пятидесяток. Протянул бывшемуфизику, поинтересовался:

– Не пропьете?

– Не рискну. – Тот спрятал деньги, явноповеселев. – Постараюсь сейчас же прыгнуть на ближайший состав, все равно,западный-восточный… С билетом надежнее, не ссадят. А оставаться в этомвоеводстве не хочется что-то…

– Почему? – спросил Данил. – Рассказывайте.

– Одиссея у меня получилась короткая, ностранная, – сказал Доцент. – Две недели назад попал в КПЗ, прикой-каких отягчающих обстоятельствах, так что пятнадцать суток принял как божийдар, ибо светило худшее… И приготовился отбывать, как обычно, на керамзитовом,но тут принес черт «покупателя»…

– В этом есть что-то необычное? – спросил Данил.

– Да нет. «Покупатели» всегда толкутся, самые разные. Восновном с ЖБИ и председатели колхозов – тут вокруг куча обезлюдевшихдеревушек, титулуют его председателем, а у него три бабки и залившийсятракторист. Вообще-то председатели кормят от пуза, летом у них можно ипопрацовать…

– Вы уж, пожалуйста, ближе к теме, – сказал Данил.

– Объясняю просто, что в самом факте явления«покупателя» ничего странного нет… И глаз на них наметанный. Так вот, этот, чемхотите клянусь, таким делом занимался впервые. Но грамотно, вам скажу – на свойлад… Напихал нас с десяток в военный «зилок», в фургон, запер снаружи – ипокатили.

– Почему вы решили, что машина – военная?

– Номера. Лысопогонник за рулем. Эмблема ФКГЗ. Ну вот…Ехали часов восемь, судя по скорости и качеству дорог – окна-то в кузове были –проехали километров триста. В долину посреди тайги. Там палаточный лагерь, наманер геологического – палаток десятка два, военные машины, рация, солдатушекпримерно взвод, пара офицеров, с десяток ученого народа обоего пола. Толькоэкспедиция оказалась не геологическая, а археологическая. Из Москвы. Выстроилнас этот «покупатель» – он, между прочим, в полковничьих погонах – и объявил,что свои пятнадцать суток нам искупать предстоит на земляных работах. Назавтраже утречком выдали инструмент – и пошла перековка… Недельку перековывался, апотом сбежал. Подкопил тушенки – кормили от пуза, тут не упрекнешь, и в забордавали что душе угодно – помолился лешему, чтобы отвел зверье, прокрался ночьюв тайгу и вжарил, держа курс на два лаптя правее солнышка. Через четыре днявышел к деревне, осмотрелся, рискнул вступить в контакт с местным населением,подработал на автобусный билет – и сюда…

– Так, – сказал Данил. – Значит, непонравилась экспедиция?

– Не понравилась.

– А почему? Кормили, не обижали, пятнадцать суток всеравно надо где-то отрабатывать…

– Вы в чутье верите? А в дурные предчувствия?

– Верить-то я верю, – сказал Данил. – Тольковы постарайтесь подробнее дурные предчувствия описать…

– Я в поле ходил раз пять. С геологами. Дело вроде быпочти то же самое, однако обстановочка не та. Солдаты каждый день в карауле. Савтоматами. Устроят кольцо примерно на километр вокруг раскопок и торчат весьсветовой день без всякого пересменка. Полковник сказал, что у тохарцев идеткакая-то заварушка, и может налететь банда, только через пару деньков, когдаобжились, присмотрелись и прикинули, сообразили, что они, полное впечатление,не нас от тайги стерегут, а тайгу от нас. У нас четверо сидели, они иопределили наметанным глазом, что больше всего это похоже на зону, а полковник– не строевой, а скорее Мюллер[3]… На ночь нас сгоняли в однупалатку, ставили вертухая. Если б у него в тот раз поноса не приключилось, неуйти… Ночью спали без задних ног, особо не поболтаешь, но душу отводили враскопе. И ребята дня с третьего начали толковать, что дело вонючее. Запоследние годы случались уже в наших местах… и не только в наших… такие вотэкспедиции. Наберут бичар, наобещают золотые горы – а потом пропадают люди навечные времена… Я понимаю, вроде бы и нет ничего конкретного, но если собрать вкучу… Во-первых, оказалось, мы все десятеро – из бичевья. Ни местной прописки,ни постоянного места жительства. Ни одного куруманского. Если вдруг растаем внебесах, ни одна собака не обеспокоится. Во-вторых, солдаты странные какие-то.Не то что обычные пацаны. Самому младшему лет двадцать пять, наколка на каждомвтором, на нас смотрят волками.