Я не отвечаю и тянусь за очередным кусочком десерта: вкус потрясающий.

— Мне кажется, вы просто хотите, чтобы я болтала, пока вы будете доедать десерт. Давайте забудем о моем муже, — весело говорю я, подцепляя вилкой последний ломтик ананаса.

Бен набирает ложечкой мороженое и изучающе смотрит на меня.

— Ясно. Простите. И верно, забудем.

Легко сказать. Не знаю, почему во время еды тема для разговора находится легко, а когда все съедено, то и говорить вроде бы не о чем. Я подзываю официанта.

— Понимаете, вообще-то он человек неплохой, просто больше не захотел быть моим мужем. И отцом Хлои.

Чтобы отвлечься, я вожу вилкой по пустой тарелке, стараясь отскрести намертво прилипшие к ее краям капли карамели.

Бен наклоняется вперед, кладет руки на стол и переплетает изящные пальцы.

— А мне он почему-то не кажется неплохим человеком.

Крайний срок — неизбежное явление в жизни каждого журналиста, и у меня уже начались проблемы. Хотя в «Коко» я времени даром не теряла, для написания статьи понадобилась целая неделя. Вняв совету Бена, я начала придумывать что-то такое, что отличало бы мои статьи от всех других, и в конце концов остановилась на некоем компаньоне по имени ПЕРЕС — Парень-который-Ест-в-РЕСторанах: он приходит в ресторан и, поскольку сидит на диете, сначала заказывает только несколько кусочков манго и салат из хикамы (соус отдельно), но потом так увлекается, что начинает сметать все подряд, для начала опустошая корзинку для хлеба и под конец сражаясь за последний кусочек ананасового криспа. Надеюсь, это остроумно.

Поскольку я решила показать мою статью доктору Д. П. и только потом отсылать ее Энид, прошлым вечером я работала допоздна. Доктор Д. П. очень довольна моими успехами и даже отрывает несколько минут от занятия, чтобы почитать мое сочинение, которое я торжественно вручаю ей сразу же, как только переступаю порог кабинета. Я смотрю, как она достает ручку и делает пометки на полях.

— Здесь несколько незначительных ошибок, Мира. В синтаксисе и орфографии. Разве в вашем компьютере нет текстового редактора? — спрашивает она, не глядя на меня.

— Наверное, это иностранные термины. Их не было в словаре, — говорю я, вытягивая шею, чтобы увидеть, что она пишет.

— Хм-м. Подумайте еще над именем ПЕРЕС. Какое-то оно резкое, что ли. — Затем делает несколько пометок и возвращает мне статью. — Посмотрите потом, Мира. Статья неплохая, ошибки легко исправить. А сейчас давайте поговорим о ваших следующих шагах.

Я не хочу говорить о своих следующих шагах. Не знаю, какой отзыв я надеялась услышать от доктора Д. П., во всяком случае что-нибудь ободряющее и позитивное. Но она, как обычно, не задерживаясь на мелочах, переходит к обсуждению предстоящего разговора с Энид, объясняя, как лучше вести подобную беседу и реагировать на возможные замечания Энид. И только после занятия, когда я бегу на остановку автобуса 67Н, я вспоминаю, что на самом деле хотела рассказать доктору о ланче с Беном. И о том, что впервые сумела твердым голосом, не чувствуя комка в горле, говорить о Джейке.

Накануне Великого Дня Маджонга Рут звонит мне в семь часов утра, когда я кормлю Хлою завтраком. Я собиралась встретиться с Рут в классе «Джимбори» и предложить после занятия посидеть в каком-нибудь в кафе, чтобы она еще раз повторила, как и из чего сделано печенье, дабы избежать конфуза, если ее вдруг спросят.

— С Карлосом опять что-то случилось, — отвечает Рут. — Когда проснулся, все было нормально, а сейчас он весь покрылся сыпью. — Карлос, как выяснила Рут, страдает аллергией: каждый раз, когда он пробует незнакомую пищу, на нем выступает сыпь. — Вчера он ел только овсяные колечки «Чириоз», детское питание и ветчину, все из списка продуктов, разрешенных доктором. — Хорошо, что мы говорим по телефону и Рут не видит, как меня передергивает. — Наверное, это реакция на меня, — продолжает она. — Я читала статью об одном человеке, у которого была аллергия на людей, так вот, у него была аллергия на собственную жену. Им пришлось развестись, представляешь? Как ты думаешь, у Карлоса не может быть аллергии на меня?

— Конечно, не может. Наверное, что-нибудь в воздухе летает — или пыль с ковра, или еще что-нибудь. Карлос здоровый мальчик.

— Ну, в общем, в Центр я сегодня не пойду, да это и к лучшему, — со стоном говорит Рут. — Вчера до поздней ночи учила правила этой чертовой игры, и теперь у меня мешки под глазами чуть ли не до коленок. Я жуть как выгляжу.

Рут заказала себе правила игры не где-нибудь, а в самой Национальной ассоциации маджонга.

«Ли спросила меня, есть ли у меня правила игры образца 2011 года, и я ответила, что есть, — сказала мне Рут на прошлой неделе. — Надеюсь, их пришлют вовремя».

Правила ей действительно прислали, но только вчера. Рут сразу начала изучать различные комбинации, тренируясь на мне, но так как я постоянно путала бамбуки и символы, не говоря уже о цветах и драконах, она махнула на меня рукой. «Занимайся лучше кухней, — сказала мне Рут. — В этом твое призвание».

Возможно, мне следовало оскорбиться, но дело в том, что мне весьма импонирует тот почти научный подход, который Рут применяет к процессу заполучения мужа. Я искренне восхищаюсь ее желанием научиться готовить и играть в маджонг, не говоря о кипах прочитанных журналов мод и книг о «женских штучках». И все это ради того, чтобы выглядеть привлекательной. «А ты как думала? — как-то раз сказала она. — Половину своей жизни я провела за учебниками, я прекрасный исследователь. Что-что, а это я умею».

Тогда я подумала о себе. А что я смыслю в любви? Или ее для меня просто не существует? Я никогда не отличалась тягой к наукам и училась довольно посредственно, а те немногие знания, не относящиеся к кулинарии, которые у меня есть, почерпнула из собственного опыта, а не из книг. Может быть, и мне стоит поучиться у Рут? Может быть, у нее найдется что-то вроде самоучителя?

— Кроме того, — продолжала Рут, — я совсем не уверена, что там будет Нил. Лия сказала, что он собирался уехать в командировку. На неделю. О, слушай-ка, а может, ты зайдешь ко мне после «Джимбори»? Еще раз пройдемся по правилам.

— Ты же сказала, что мое призвание — кухня.

— Очень может быть, просто я сейчас в отчаянии, понимаешь?

— Не понимаю. Зачем учить правила сейчас, если на следующий год они изменятся?

— Затем, что передо мной наконец-то замаячила перспектива перестать быть старой девой. Вот в чем суть.

Хлое всегда нравились занятия в классе «Джимбори», но в последнее время она туда просто рвется. Утром, когда мы сворачиваем с Форбс-стрит и направляемся к Центру, она подпрыгивает от нетерпения. Когда же мы входим в спортзал, Хлоя вертит головой, стараясь разглядеть Карлоса. Очевидно, после моего знакомства с Рут он стал для Хлои неотъемлемой частью ее мира. Ну что ж, если не мать, то хотя бы дочь начала приживаться в Питсбурге.