– Он там, – Эмили показала на дно лесистой долины, – спрятался за деревьями. И добраться до него можно только пешком, сначала через поле, а потом по лесу. Только старые люди, как наша Табби, еще приходят сюда иногда, остальные даже не знают, что здесь есть деревня. Так что если подумать, то лучшего укрытия, чем Уайколлер, и пожелать нельзя.

Дивное чувство глубокого покоя охватило Шарлотту, пока она, замыкая их маленький отряд, шла следом за сестрами по золотисто-зеленому лугу. Растопырив пальцы, она проводила ладонью по колоскам разнотравья, сорвала в одном месте колокольчик, в другом – веточку кипрея, так что скоро за пуговкой ее блузки уже торчал крохотный букетик из полевых цветов.

Спустившись до самого дна долины, сестры обнаружили там старую, давно не хоженную тропу, которая привела их под своды леса, такого дикого, что тропа вилась между обступившими ее деревьями, как через зеленый тоннель. В его сводах стайкой золотистых рыб вспыхивали блики полуденного солнца, а из земли кое-где торчали корни, точно деревья протягивали лапы, желая ухватить за ноги непрошеных гостей. Вскоре Шарлотте стало казаться, что чем глубже они заходили в лес, тем медленнее текло вокруг них время, а под конец, возможно, и вовсе двинулось назад.

Но вот они опять вышли на луг, уже другой, где из зарослей посконника и таволги торчали острые, вертикально поставленные камни, похожие на обломки зубов. Небольшие, не выше самой Шарлотты, они кое-где стояли кучками, но чаще уходили вдаль прямыми рядами. Шарлотта насчитала три или четыре таких ряда камней: начавшись от леса, они лучами перерезали луг.

– До чего же странно – совсем не похоже на те стены из дикого камня, какие повсюду у нас, в Хоэрте, – сказала она.

– Это потому, что никто не знает, кто их тут строил, – ответила Эмили и положила руку на ближний к ней камень, весь в желтых пятнах лишайника. – Табби говорила, что в старину все жители пустоши раз в год приходили сюда и совершали человеческие жертвоприношения.

– Не помню, чтобы Табби такое говорила, – заметила Шарлотта.

– Говорила, но нам беспокоиться не о чем – все язычники давно лежат в могилах.

Почему-то слова сестры отнюдь не успокоили Шарлотту, и весь остаток пути до деревни она прошла, чувствуя спиной устремленные на нее взгляды таинственных существ. Наконец они дошли до усыпанной листвой каменной лестницы и стали спускаться. С каждым шагом переплетение ветвей над их головами делалось все гуще, а воздух прохладнее. Молчание леса нарушала лишь птичья песнь да шелест листвы на ветру. Шарлотте вдруг показалось, что они спят и видят все это во сне: прекрасном, неземном сне, где все непривычно и непонятно.

И вдруг из-за деревьев показалась полуразрушенная громада Уайколлер-Холла: словно из тумана выплыл покинутый командой корабль.

– Как необычно! – воскликнула Энн и подбежала к пустому сводчатому проему, где раньше наверняка стояла дверь.

– Правда, здорово? – тут же откликнулась Эмили, подбегая к ней, и только Шарлотта застыла на месте, не в силах оторвать глаз от полуразрушенных дымоходов и окон без стекол и рам. Она хорошо знала, какая проза жизни стояла за этой романтической картиной упадка, и все же сразу вспомнила зачарованный замок из сказки о Спящей красавице, злым колдовством погруженной в сон на тысячу лет.

– Шарлотта, иди к нам, – позвала сестру Энн, и та, недолго поколебавшись, шагнула в темный холл. Дощатый пол второго этажа был наполовину разобран, крыша тоже, хотя и не везде. Каменные плиты первого этажа тоже частично сняли, и в открывшиеся дыры проросла густая, сочная трава. Стоя перед останками того, что раньше, несомненно, было огромным камином, Шарлотта гадала, для чего в былые дни предназначалась странная ниша в стене справа от него, формой похожая на ключ. Вдруг в ней что-то зашевелилось – Шарлотта так испугалась, что кулачком в перчатке зажала себе рот, подавляя крик. Из углубления в стене выпорхнула птичка и улетела в пустое окно.

– Здесь лестница наверх – рискнем? – раздался в холле голос Эмили. – Что, если мисс Лукас там?

– А вот этого я вам не советую, – сказал кто-то другой, не Эмили. – Наверху очень опасно, там вы в два счета сломаете себе шею.

Эмили удивленно обернулась на голос, а Шарлотта вдруг поняла, что стоит лицом к лицу с молодой женщиной: босой, в свободном фиолетовом платье китайского кроя, с темными распущенными кудрями до талии и яркими зелеными глазами, которые так и горели любопытством. Шарлотта подумала, что глаз такого чистого зеленого цвета она еще не видела в жизни.

– Здравствуйте, – вновь заговорила женщина. – Изабель Лукас – это я, и прошу извинить меня за столь свободный наряд. К нам в Уайколлер редко заходят гости, так что я уже отвыкла одеваться для общества.

– Вы, наверное, заблудились? – улыбнулась Изабель сестрам. – Хотите, я провожу вас к тропе, которая выведет вас на дорогу?

– Нет, мы не заблудились, – сказала Эмили и сделала к странному созданию шаг с таким видом, словно перед ней была ярмарочная диковина. – Мы искали вас, мисс Лукас, чтобы поговорить.

– Со мной? – Улыбка Изабеллы Лукас ничуть не померкла, глаза сияли все так же ярко, но Эмили уловила напряженные нотки в ее голосе, приписав их, однако, страху перед нежданно свалившимися гостями: хорошо знакомое ей чувство. – О чем же вы собирались со мной говорить? И как вы узнали, что я здесь? Никто не знает, что я здесь бываю, за что я и люблю этот уголок.

Эмили тут же прониклась симпатией к Изабелле Лукас.

– Мы выведали ваш адрес у горничной, – смущенно произнесла Эмили. – И я прекрасно понимаю, почему вам нравится это место – здесь как в другом мире, совершенно безлюдном к тому же.

– Китти сказала вам, где меня искать? – удивленно и не без почтительности переспросила Изабелла. – Интересно, что же такое вы сказали ей, чтобы выманить у нее эту информацию? В свое время я вытащила ее из очень опасного места, и она предана мне так, что горло готова за меня перегрызть любому. И это не шутка.

– Китти ни в чем не виновата, – вмешалась в разговор Энн, боясь, что как бы откровенность Китти не вышла той боком. – Мы объяснили ей, что у нас к вам срочное дело.

– Срочное дело? – Изабелла засмеялась и пошла от разрушенного дома прочь, предоставив сестрам следовать за ней. – Дамы, я даже представить не могу, какой интерес может представлять для мира художница, живущая вдали от него, как я; разве что мир вдруг переполнился покупателями ее картин. Вы, случайно, не картину хотите у меня приобрести? Но даже в таком случае вам придется немного подождать. Здесь, на безлюдье, хорошо пишется, и в это лето я начала много работ, но ни одна из них еще не готова для продажи.

– Так вы художница? – спросила Энн. – То есть, я хотела сказать, вы зарабатываете на жизнь тем, что пишете, а не только уроками рисования?

– Да, это так, – улыбнулась ей Изабелла. – Я художница, к тому же хорошая. Я специально велю Китти не говорить никому, где я, иначе кто-нибудь обязательно приедет мешать мне работать – чаще всего джентльмены, из тех, которые знают все обо всем и лезут со своими советами: что мне можно писать, а что нельзя и как вообще поступать со своей жизнью. Видимо, мужским особям нашего вида непереносима сама мысль о том, что я живу, как мне вздумается, – они все время навязывают мне свою заботу, которая мне не нужна и о которой я никого из них никогда не просила. Если бы вы знали, сколько раз мне приходилось слышать от них предложения руки и сердца. Нет, это просто трагедия. Идемте, – и она поманила их за собой. – Нас ждет моя скромная обитель – Чейпел Коттедж. Там я напою вас чаем, а вы расскажете мне о том срочном деле, в котором я, по вашему мнению, могу оказать вам помощь. А то мне, признаться, невдомек, что бы это было?